Елена Егорова - Угрешская лира. Выпуск 3

В клубе жизнь по-прежнему била ключом. Театральный сезон был в разгаре. Готовилась постановка трагедии Беляева «Пси-ша». На главную роль бывшей крепостной актрисы Лизы Огоньковой (Псиши) Виноградов назначил, конечно, Марию Мамонову. Роль её возлюбленного Ивана Плетня, танцора крепостного театра, досталась Лёве Илюнину, а Петя Мысин играл владельца театра помещика-крепостника Калугина. Шли репетиции, но Смеляков не спешил на них, как в прошлом году, когда увлекался Машенькой. Иногда он видел её в фойе клуба. Раньше она была всегда весела, как птичка, а теперь всё чаще грустила и ни с кем не делилась причиной такого настроения. Местные сплетницы гадали, чем же оно объясняется: глубоким погружением в трагическую роль или ссорой с Андреем, который давно считался её женихом. Парень получил паспорт и куда-то уехал из коммуны.

Впрочем, Ярослав особо не интересовался личной жизнью Маши. На апрельскую премьеру он пошёл с Валентиной. Спектакль превзошёл его ожидания. Все актёры играли очень хорошо. Машенька настолько глубоко перевоплотилась в свою героиню, что Смелякову казалось, будто он находится не в зрительном зале клуба, а в помещичьей усадьбе в XVIII веке и является свидетелем происходящих наяву событий. Вот приезжает в село

Лиза Огонькова в надежде, что Калугин благословит её брак с Иваном. Она встречается с возлюбленным и вся светится от счастья. Вот к ней пристаёт со своими признаниями и предложением выйти замуж жестокий крепостник Турка, которого она ненавидит. И огромные глаза актрисы выражают живое страдание! Лиза с Иваном бегут, но они выданы Калугину и пойманы. Озверевший помещик приказывает забить плетьми Ивана на глазах у Псиши. Он погибает, а девушка сходит с ума. Сумасшествие своей героини Мария представляет так натурально, что Смелякову на миг становится страшно за рассудок самой актрисы…

Занавес опустился. В зале несколько мгновений царит тишина, а потом раздаётся гром оваций! «Мамонова! Мамонова! Илюнин!» – кричат со всеми Ярослав с Валентиной. Артисты выходят на поклоны, и последней выбегает Машенька. Она улыбается, а в её выразительных глазах блестят алмазные бусины слезинок. На сцену летят букетики подснежников…

После спектакля Смеляков пошёл с Валентиной в её комнатку в Клубном. Валя на скорую руку приготовила яичницу с колбасой, намазала хлеб маслом, вскипятила на примусе чайник. За ужином Ярослав только и говорил о прекрасной игре Мамоновой, расхваливал её выразительные глаза, жесты, костюмы. И вдруг он заметил, что Валентина чем-то огорчена, смотрит на него как-то холодно, отчуждённо, а улыбается неестественно, через силу. «Ревнует», – догадался он и сразу перевёл разговор на другую тему:

– Что это я всё о её глазах? Твои глаза прекраснее, Валень-ка. Хочешь, я тебе прочту новые стихи? Они, правда, пока не окончены.

– Прочти, Ярочка. Я вся внимание, – оживилась она.

Смеляков открыл блокнот с черновиком стихотворения «Лирическое отступление». Он не хотел прежде времени показывать его любимой женщине, собираясь сначала опубликовать в журнале и преподнести номер ей. Так вышло бы эффектнее. Но теперь, чтобы успокоить её, стал декламировать проникновенным баритоном:

Читая, Смеляков видел, как теплеют Вапины глаза, светлеет улыбка.

– Дальше у меня несколько строф совсем в черновике, – он показал Вале исчёрканные странички блокнота, – а вот эти вроде уже готовы: