Марина Цветаева - Попытка ревности

Верст, небесных царств,

Той, где на монетах —

Молодость моя,

Той России – нету.

– Как и той меня.

Конец июня 1931

В век сплошных скоропадских,

Роковых скоростей —

Слава стойкому братству

Пешехожих ступней!

Все́утёсно, все́рощно,

Прямиком, без дорог,

Обивающих мощно

Лишь природы – порог,

Дерзко попранный веком.

(В век турбин и динам

Только жить, что калекам!)

…Но и мстящей же вам

За рекламные клейма

На вскормившую грудь.

– Нет, безногое племя,

Даль – ногами добудь!

Слава толстым подметкам,

Сапогам на гвоздях,

Ходокам, скороходкам —

Божествам в сапогах!

Если есть в мире – ода

Богу сил, богу гор —

Это взгляд пешехода

На застрявший мотор.

Сей ухмыл в пол-аршина,

Просто – шире лица:

Пешехода на шину

Взгляд – что лопается!

Поглядите на чванством

Распираемый торс!

Паразиты пространства,

Алкоголики верст —

Что сквозь пыльную тучу

Рукоплещущих толп

Расшибаются.

– Случай?

– Дури собственной – столб.

Вот он, грузов наспинных

Бич, мечтателей меч!

Красоту – как насильник

С ног сшибающий: лечь!

Не ответит и ляжет —

Как могила – как пласт, —

Но лица не покажет

И души не отдаст…

Ничего не отдаст вам

Ни апрель, ни июль, —

О безглазый, очкастый

Лакированный нуль!

Между Зюдом и Нордом —

Поставщик суеты!

Ваши форды (рекорды

Быстроты: пустоты),

Ваши Рольсы и Ройсы́ —

Змея ветхая лесть!

Сыне! Господа бойся,

Ноги давшего – бресть.

Драгоценные куклы

С Опера́ и Мадлэн,

Вам бы тихие туфли

Мертвецовы – взамен

Лакированных лодок.

О, холодная ложь

Манекенных колодок,

Неступивших подошв!

Слава Господу в небе —

Богу сил, Богу царств —

За гранит и за щебень,

И за шпат и за кварц,

Чистоганную сдачу

Под копытом – кремня…

И за то, что – ходячим

Чудом – создал меня!

Дармоедством пресытясь,

С шины – спешится внук.

Пешеходы! Держитесь —

Ног, как праотцы – рук.

Где предел для резины —

Там простор для ноги.

Не хватает бензину?

Вздоху – хватит в груди!

Как поток жаждет Прага,

Так восторг жаждет – трат.

Ничему, кроме шага,

Не учите ребят!

По ручьям, по моррэнам,

Дальше – нет! дальше – стой!

Чтобы Альпы – коленом

Знал, саванны – ступней.

Я костьми, други, лягу —

За раскрытие школ!

Чтоб от первого шага

До последнего – шел

Внук мой! отпрыск мой! мускул,

Посрамивший Аид!

Чтобы в царстве моллюсков —

На своих – на двоих!

Медон, 26 августа 1931 Кламар,

30 марта 1933

Из-под нахмуренных бровей

Дом – будто юности моей

День, будто молодость моя

Меня встречает: – Здравствуй, я!

Так самочувственно-знаком

Лоб, прячущийся под плащом

Плюща, срастающийся с ним,

Смущающийся быть большим.

Недаром я – грузи! вези! —

В непросыхающей грязи

Мне предоставленных трущоб

Фронтоном чувствовала лоб.

Аполлонический подъем

Музейного фронтона – лбом

Своим. От улицы вдали

Я за стихами кончу дни —

Как за ветвями бузины.

Глаза – без всякого тепла:

То зелень старого стекла,

Сто лет глядящегося в сад,

Пустующий – сто пятьдесят.

Стекла, дремучего, как сон,

Окна, единственный закон

Которого: гостей не ждать,

Прохожего не отражать.

Не сдавшиеся злобе дня

Глаза, оставшиеся – да! —

Зерца́лами самих себя.

Из-под нахмуренных бровей —

О, зелень юности моей!

Та – риз моих, та – бус моих,

Та – глаз моих, та – слез моих…

Меж обступающих громад —

Дом – пережиток, дом – магнат,

Скрывающийся между лип.

Девический дагерротип

Души моей…

6 сентября 1931

Бузина цельный сад залила!

Бузина зелена, зелена,

Зеленее, чем плесень на чане!

Зелена, значит, лето в начале!

Синева – до скончания дней!

Бузина моих глаз зеленей!

А потом – через ночь – костром

Ростопчинским! – в очах красно́

От бузинной пузырчатой трели.

Красней кори на собственном теле

По всем порам твоим, лазорь,

Рассыпающаяся корь

Бузины – до зимы, до зимы!

Что за краски разведены

В мелкой ягоде слаще яда!

Кумача, сургуча и ада —

Смесь, коралловых мелких бус

Блеск, запекшейся крови вкус.

Бузина казнена, казнена!