Марина Цветаева - Попытка ревности

Просыпаются звонари…

Но моя река – да с твоей рекой,

Но моя рука – да с твоей рукой

Не сойдутся, Радость моя, доколь

Не догонит заря – зари.

7 мая 1916

Думали – человек!

И умереть заставили.

Умер теперь, навек.

– Плачьте о мертвом ангеле!

Он на закате дня

Пел красоту вечернюю.

Три восковых огня

Треплются, лицемерные.

Шли от него лучи —

Жаркие струны по снегу!

Три восковых свечи —

Солнцу-то! Светоносному!

О поглядите, как

Веки ввалились темные!

О поглядите, как

Крылья его поломаны!

Черный читает чтец,

Крестятся руки праздные…

– Мертвый лежит певец

И воскресенье празднует.

9 мая 1916

Должно быть – за той рощей

Деревня, где я жила,

Должно быть – любовь проще

И легче, чем я ждала.

– Эй, идолы, чтоб вы сдохли! —

Привстал и занес кнут,

И окрику вслед – охлест,

И вновь бубенцы поют.

Над валким и жалким хлебом

За жердью встает – жердь.

И проволока под небом

Поет и поет смерть.

13 мая 1916

И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,

И ветром вздутый калужский родной

кумач,

И посвист перепелов, и большое небо,

И волны колоколов над волнами хлеба,

И толк о немце, доколе не надоест,

И желтый-желтый – за синею рощей – крест,

И сладкий жар, и такое на всем сиянье,

И имя твое, звучащее словно: ангел.

18 мая 1916

Как слабый луч сквозь черный морок

адов —

Так голос твой под рокот рвущихся снарядов.

И вот в громах, как некий серафим,

Оповещает голосом глухим, —

Откуда-то из древних утр туманных —

Как нас любил, слепых и безымянных,

За синий плащ, за вероломства – грех…

И как нежнее, всех – ту, глубже всех

В ночь канувшую – на дела лихие!

И как не разлюбил тебя, Россия.

И вдоль виска – потерянным перстом

Все водит, водит… И еще о том,

Какие дни нас ждут, как Бог обманет,

Как станешь солнце звать – и как не встанет…

Так, узником с собой наедине

(Или ребенок говорит во сне?),

Предстало нам – всей площади широкой! —

Святое сердце Александра Блока.

9 мая 1920

Вот он – гляди – уставший от чужбин,

Вождь без дружин.

Вот – горстью пьет из горной быстрины —

Князь без страны.

Там все ему: и княжество, и рать,

И хлеб, и мать.

Красно твое наследие, – владей,

Друг без друзей!

15 августа 1921

Останешься нам иноком:

Хорошеньким, любименьким,

Требником рукописным,

Ларчиком кипарисным.

Всем – до единой – женщинам,

Им, ласточкам, нам, венчанным,

Нам, злату, тем, сединам,

Всем – до единой – сыном

Останешься, всем – первенцем,

Покинувшим, отвергнувшим,

Посохом нашим странным,

Странником нашим ранним.

Всем нам с короткой надписью

Крест на Смоленском кладбище

Искать, всем никнуть в че́ред,

Всем, ………, не верить.

Всем – сыном, всем – наследником,

Всем – первеньким, последненьким.

15 августа 1921

Други его – не тревожьте его!

Слуги его – не тревожьте его!

Было так ясно на лике его:

Царство мое не от мира сего.

Вещие вьюги кружили вдоль жил, —

Плечи сутулые гнулись от крыл,

В певчую прорезь, в запекшийся пыл —

Лебедем душу свою упустил!

Падай же, падай же, тяжкая медь!

Крылья изведали право: лететь!

Губы, кричавшие слово: ответь! —

Знают, что этого нет – умереть!

Зори пьет, море пьет – в полную сыть

Бражничает. – Панихид не служить!

У навсегда повелевшего: быть! —

Хлеба достанет его накормить!

15 августа 1921

А над равниной —

Крик лебединый.

Матерь, ужель не узнала сына?

Это с заоблачной – он – версты,

Это последнее – он – прости.

А над равниной —

Вещая вьюга.

Дева, ужель не узнала друга?

Рваные ризы, крыло в крови…

Это последнее он: – Живи!

Над окаянной —

Взлет осиянный.

Праведник душу урвал – осанна!

Каторжник койку обрел – теплынь.

Пасынок к матери в дом. – Аминь.

Между 15 и 25 августа 1921

Не проломанное ребро —

Переломленное крыло.

Не расстрелыциками навылет

Грудь простреленная. Не вынуть

Этой пули. Не чинят крыл.

Изуродованный ходил.

Цепок, цепок венец из терний!

Что усопшему – трепет черни,

Женской лести лебяжий пух…

Проходил, одинок и глух,

Замораживая закаты