Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

Ах, нависли, нависли тучи,
точно гривы вражьих коней.
Нам, сквозь ветер веков идущим,
целовать только крылья огней…

Там, за городом, — шум и крики:
наступает за цепью цепь…
И дрожат и тают снежинки
на твоем побледневшем лице…

В золотом, звенящем закате —
огневые трубы борьбы…
Мы с тобою как будто братья,
разве можно тебя забыть?..

На тебе — шинель с офицера,
в ней такая стройная ты…
Только ветер над городом серым,
и луну проколол мой штык…

Синий снег… И кругом ни души…
В тихом городе нас только двое…
Отчего ж, отчего же, скажи,
мне так грустно сейчас с тобою?..

Подходили к темным нишам,
озирали холодные стены…
И звенел только ветер по крышам,
разметал снеговую пену…

И тревожно шептали каштаны
нам о том, что теперь не вернется…
И вставало в крови, из тумана,
над панелями смуглое солнце…

Над рабочим кварталом звоны…
Слышны марша глухие взрывы…
Просыпается город бетонный,
просыпается день златогривый…

И опять, и опять эшелоны,
и заря — мертвецом на штыках…
На перронах — знамена, знамена,
тихий осени плач в проводах…

Звон копыт на далеких дорогах,
там, где ветер и желтые листья…
Но сердца не изранит тревога,
но не будем мы богу молиться.

Что нам бури да гроз раскаты!
Нам дорога одна, товарищ!
Полюбил я ветер, как брата,
и снегов голубые пожары…

Вот он, вот он, летит и вьется,
точно дым над далеким заводом,
и стучат перебойно колеса,
и свисток свою песню заводит…

Мой товарищ — веселый эстонец —
говорил о любви, о братстве…
Было тихо в товарном вагоне,
и смотрели молча китайцы…

Разгорались узкие очи,
и светлели желтые лица…
Это было холодною ночью,
с первым снегом и ветром мглистым…

Получил письмо в дороге…
Дорогой и знакомый почерк…
И блеснули, в тоске и тревоге,
твои теплые серые очи…

Что нам бури да гроз раскаты!
Нам дорога одна, товарищ!
Полюбил я ветер, как брата,
и снегов голубые пожары…

На коне — военком сероглазый,
так знакомый на фоне пожара…
«Я как будто встречался с вами!..»
И винтовка в руках задрожала…

Золотые запели трубы,
было слышно, как сердце стучало…
Целовал и в глаза, и в губы…
Любят так только с сердцем алым…

Любят так только к бою готовые
за Отчизну свою, за свободу,
кто над миром зарницы новые
в буревых зажигает походах…

В переулках — ветер и люди,
фонари, да любовь, как всегда…
А за городом гром орудий
разрывает гулкую даль.

Не заря зацвела на востоке,
не пожар расплескался рядом, —
заалели любимые щеки
под моим искрометным взглядом…

И рассвет протянул свои руки
над задумчивым Млечным Путем…
На тебя я гляжу без муки,
под расстрел мы спокойно идем…

И так странна нам белых команда
в тусклом блеске кокард и погон…
А за нами дрожит канонада
и далеких разрывов звон…

Ох ты, снег мой, душистый от крови,
дула ружей да пятна лиц…
Только дрогнули тонкие брови
под сухое да ржавое «Пли!».

Снова выстрелы жалкою дробью,
звон копытный… и крики: «Даешь!»
Нас спасли… Мы — в сиянии оба,
бьется радостно сердце мое.

Ах, шумели нестройно снаряды…
А над морем — огни кораблей…
Ты прошла с партизанским отрядом,
где погоны да кровь на земле…

Убегал из палаты влюбленный,
по звенящим ходил площадям
и над морем, под ветром соленым,
долго слушал, как волны гудят…

Синий ветер и синее море,
по воде золотая рябь,
и, как прежде, осенние зори
перламутровым блеском горят…

Убегали на север вагоны,
терпко били по сердцу звонки…
В небосклон, голубой и бездонный,
всё тревожней кричали гудки…

Целый день — звон копыт и стали…
А за городом цепи десанта…
Чьи же руки так нежно вплетали
в гривы коням кровавые банты?..

Напряженно ряды за оградою
обегают глаза мои пьяные:
не мелькнут ли под шапкой лохматою
твои губы насмешливо-странные…