Коллектив авторов - Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 1

Замер мир в ожидании Слова.
Жаждут кисти грядущих картин.
Молоко от небесной коровы
Расплескалось на Млечном пути.

Лижет брызги небесный котенок,
Ловит звёздных растрёпанных птиц.
Там живет мой небесный ребёнок,
Мой таинственный Маленький Принц.

Смех его шаловлив и беспечен,
Золотистые кудри до плеч.
Я живу ожиданием встречи,
Чтоб понять, и принять, и сберечь.

Нам в жизни всё отмерено, скитальцам,
И мы живём, конца пути не зная,
Любви мгновенья пропустив сквозь пальцы,
Бесценный дар на пустяки меняя.

Но души наши приросли друг к другу,
Им не помехи сотни километров,
И мысли наши сквозь пургу и вьюгу
Летят навстречу раскалённым ветром.

Мы в этой жизни одиноки страшно,
Порой беспечны и смешны, как дети,
Но верю я, что встретимся однажды
На том, никем не объяснённом свете.

Шагнём над бездной, обнимая звёзды,
Чрез Млечный Путь мы перекинем руки.
Здесь будет нам ни капельки не поздно
Сказать «люблю» без боли и без муки.

То ли косвенно, то ли прямо
Род веду я из тьмы времён
От Давида и Авраама,
А отца зовут Соломон.

Из-под стен Иерусалима
Пращур мой покидал страну,
Чтобы от легионов Рима
Уберечь детей и жену.

То-то ржали солдаты Тита
И плевались через плечо,
Если предок мой на иврите
Крыл их матом. А чем ещё?..

А потом, не в шелка одеты,
Часто битые по лицу,
Мои прадеды жили в гетто
И жевали свою мацу.

Запираясь в подвале дома
И скрываясь на чердаках,
Чудом выжили при погромах
И детей спасли на руках.

А в войну, соседи сказали,
Неодетыми, на ветру,
Деда с бабушкой расстреляли
В нашем местном Бабьем Яру.

Был в степи я, в пустыне, в море,
На семи был продут ветрах,
Но как дует ветер Истории,
Я не чувствовал, вертопрах.

Лишь порою от лиц еврейских,
На которых морщин не счесть,
Вдруг повеет чем-то библейским.
Может быть, это он и есть?

Я руку протяну отцу,
А тот протянет руку деду,
Тот прадеду, а тот к лицу
Того, кто мне совсем неведом.

Поймать пытаясь связь времён,
Склонюсь со страстью неофитной
Над тёмной пропастью имён,
Дна у которой мне не видно.

Там есть расстрелянные в лоб,
Там есть убитые в погромах
И просто загнанные в гроб
Судьбой, жестокой, как саркома.

Там есть улыбки и цветы,
Ремёсел много и умений,
И дивной женской красоты,
И противоположных мнений.

Я разгадать их не берусь,
Но, вдруг устав в борьбе с собою,
Из глубины ловлю «Не трусь!
Мы все с тобой на поле боя!»

Пускай их время истекло,
Но часто чувствую плечами
От них идущее тепло
Инфранездешними лучами.

И мне б суметь – рука к руке
Жизнь передать как эстафету,
Как чувство, сжатое в строке,
Поэт передаёт поэту.

Оно мертво. Мертвее не бывает.
Не плещется солёная волна,
И теплоход нигде не завывает,
Лишь соль и камни на ладони дна.

Как поплавок, моё лежало тело,
С водой затеяв бесполезный спор,
И вечность снисходительно глядела
На наши игры с иорданских гор.

Ты помнишь – мы идём по дну разлома,
Бредём почти по донышку земли,
В немыслимой дали от всех и дома,
И ноги наши в вековой пыли.

На склоне справа – домик бедуинов,
К шесту привязан бедуинский конь,
И солнцем обезвоженная глина
Ступни нам обжигает, как огонь.

Кто брёл до нас по этой каменистой
Тропе, ведущей не поймёшь куда?
Быть может, Павел, тёмен и неистов,
Глаголом покоряя города?

А до него племён живые реки
Текли покорно из конца в конец,
Измученные жаждой человеки
С детьми и жёнами под блеянье овец…

Из глаз моих, сужаясь в перспективе,
Разлом уходит, превращаясь в щель,
И я ему не то чтобы противен,
Но чужд, как в амфору случайно вползший червь.