В парке осень. Дождь грибной
землю заливает.
Листья кружат надо мной
журавлиной стаей.
Лодку утлую в пруду
к берегу прибило.
По тропинке я иду
на свиданье к милой.
Пусть я вымок и продрог,
простужусь под вечер,
нет мне сладостней дорог,
чем любви навстречу.
Где-то там, вдали, за речкой
песня дивная звучала.
Не стучи ей в такт, сердечко,
не споют её сначала.
Ей, в долине, одинокой
безразлично горе чьё-то.
Ей самой в ночи глубокой
опечалил сердце кто-то.
Ей самой в долине тёмной
затеряться бы навечно
да шептать ветрам бездомным
о делах своих сердечных.
Не дай-то Бог:
под утро пожалеть,
что день напрасно прожит был вчера,
а завтра вновь спокойной жизнью тлеть,
без радости, без цели и добра;
лишиться сна, покоя и угла,
по миру с равнодушием брести,
и ради чрева крохи со стола
лихой судьбы безропотно смести;
талант, что дан природой, загубить,
предавшись славе, пьянству, бытию,
использовать, предать и позабыть
всех тех, кто мне доверил жизнь свою;
на холмике пощады у земли
не вымолить на кладбище дедов,
а изгнанным, от Родины вдали,
замкнуться в одиночестве годов;
при свете дня не сбиться бы с пути,
зло обойдя спокойно стороной,
и не прощённым в мир иной уйти,
возненавидев светлый мир земной;
в свой судный час услышать от врагов,
что в пользу их я предавал друзей
и дал душе – бесчестие грехов,
а имени – проклятье матерей!
Не дай-то Бог…
У каждого к Нему своя дорога,
ведущая сквозь мглу и бурелом,
но к каждому одна для всех у Бога,
зовущая нас в храм, как в отчий дом.
Где тень распятья перекрёстком ляжет,
пред выбором благословляя нас,
ступай! И пусть душа тот путь укажет,
где ей дышать свободней, чем сейчас.
За упокой зажгу свечу…
Припомнив всех, я задыхаюсь, —
и имя каждого шепчу,
кого хоть раз обидел… Каюсь.
О, память! —
Времени вино,
хмельное, горькое, как зелье,
нам в виде совести дано,
как бесшабашному похмелье.
А Время лечит и летит,
всё унося в забвенье, в Лету…
Пусть Бог простит, и мать простит,
но память душу бередит,
чтоб в смертный час призвать к ответу.
Союз мужчин не знает трещин,
покуда нет меж ними женщин,
покуда слава и богатство
не посетят святое братство.
Увы! Коварная триада
разит мужчин не хуже яда!
Под чистым небом – радужные дали,
в лучах вечерних – жёлтые луга.
Как вы прекрасны, в девственном начале,
когда весною с вас сойдут снега!
Цветы в саду не видят цвет свой нежный,
в дыханье сна – себя таёжный лес,
и океан – простор свой безмятежный,
и красота – своих земных чудес.
Как сладко мне парить над облаками,
спускаясь к морю горною тропой,
моими восхищёнными глазами
природа наслаждается собой!
Падают яблоки в осень
с шелестом тихим под ноги,
Будто с собою уносят
в вечность земную тревоги.
Их золотые наливы,
в дом принесённые нами,
так же, как прежде, красивы,
пахнут дождём и ветрами.
Завтра морозы и вьюга
сад опустевший отбелят.
И не узнают друг друга
яблони в белой метели.
Полярный край. Ветров раздолье,
Борьбы и мужества залог...
Рыбак Михайло – сын Поморья —
Шагнул во мглу через порог.
Собрался он не в Холмогоры,
Куда на праздники ходил.
Тысячевёрстные просторы
Пред ним вставали впереди.
Его за снежною пустыней
Ждала с владимирских времён
Патриархальная Россия —
Страна серпов и веретён.
И он, мужик широколобый,
Оставив прошлое в ночи,
Шагал в Москву через сугробы
Россию азбуке учить!
Чары холодные, тайные,
Месяц разлил над тайгой.
Дремлют просторы бескрайние,
Белый туман над рекой.
Тени костёр догорающий
Гонит к ночной вышине;
Грустная песня товарищей
Тает в густой тишине,
Звёзд хоровод беспорядочный,
Сов бархатистый полёт...
В царстве пугливом, загадочном
Мудрая сказка живёт.
Южные сумерки,
света мерцание.
Цигарку на койке
кручу по-солдатски.
Письмо на подушке
лежит в ожидании:
Знакомые буковки,
штамп Ленинградский.
Письмо я читаю,
теплы его строчки.
Сегодня в душе
у меня воскресенье.
И пахнут весною
скупые листочки:
Ты пишешь: «Целую,
не жду разрешенья».
Ты пишешь, что будешь
незримо со мною,
Тебя я не смею
забыть на минутку...
Один лишь вопрос
не дает мне покоя:
Ты пишешь от сердца
иль все это – шутка?!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу