Владимир Высоцкий: Владимир Высоцкий

Им апогеи не претили

И, глядя вверх до слепоты,

Они искали на светиле

Себе подобные черты.

И если б ведало светило,

Кому в пример встает оно, —

Оно б затмилось и застыло,

Оно бы бег остановило

Внезапно, как стоп-кадр в кино.

Вон, наблюдая втихомолку

Сквозь закопченное стекло —

Когда особо припекло, —

Один узрел на лике челку.

А там – другой пустился в пляс,

На солнечном кровоподтеке

Увидев щели узких глаз

И никотиновые щеки…

Взошла Луна, – вы крепко спите.

Для вас – светило тоже спит, —

Но где-нибудь оно в зените

(Круговорот, как ни пляшите) —

И там палит, и там слепит!..

III. Дороги… Дороги…

Ах, дороги узкие —

Вкось, наперерез, —

Версты белорусские —

С ухабами и без!

Как орехи грецкие,

Щелкаю я их, —

Говорят, немецкие —

Гладко, напрямик…

Там, говорят, дороги – ряда по́ три

И нет дощечек с «Ахтунг!» или «Хальт!».

Ну что же – мы прокатимся, посмотрим,

Понюхаем – не порох, а асфальт.

Горочки пологие —

Я их щелк да щелк!

Но в душе, как в логове,

Затаился волк.

Ату, колеса гончие!

Целюсь под обрез —

С волком этим кончу я

На отметке «Брест».

Я там напьюсь водички из колодца

И покажу отметки в паспортах.

Потом мне пограничник улыбнется,

Узнав, должно быть, или – просто так…

После всякой зауми

Вроде «кто таков?» —

Как взвились шлагбаумы

Вверх, до облаков!

Взял товарищ в кителе

Снимок для жены —

И… только нас и видели

С нашей стороны!

Я попаду в Париж, в Варшаву, в Ниццу!

Они – рукой подать – наискосок…

Так я впервые пересек границу —

И чьи-то там сомнения пресек.

Ах, дороги скользкие —

Вот и ваш черед, —

Деревеньки польские —

Стрелочки вперед;

Телеги под навесами,

Булыжник-чешуя…

По-польски ни бельмеса мы —

Ни жена, ни я!

Потосковав о ло́мте, о стакане,

Остановились где-то наугад, —

И я сказал по-русски: «Про́шу, пани!» —

И получилось точно и впопад!

Ах, еда дорожная

Из немногих блюд!

Ем неосторожно я

Всё, что подают.

Напоследок – сладкое,

Стало быть – кончай!

И на их хербатку я

Дую, как на чай.

А панночка пощелкала на счетах

(Всё как у нас – зачем туристы врут!) —

И я, прикинув разницу валют,

Ей отсчитал не помню сколько злотых

И проворчал: «По-божески дерут…»

Где же песни-здравицы, —

Ну-ка, подавай! —

Польские красавицы,

Для туристов – рай?

Рядом на поляночке —

Души нараспах —

Веселились панночки

С гра́блями в руках.

«Да, побывала Польша в самом пекле, —

Сказал старик – и лошадей распряг… —

Красавицы-полячки не поблекли —

А сгинули в немецких лагерях…»

Лемеха въедаются

В землю, как каблук,

Пеплы попадаются

До сих пор под плут.

Память вдруг разрытая —

Неживой укор:

Жизни недожитые —

Для колосьев корм.

В мозгу моем, который вдруг сдавило,

Как обручем, – но так его, дави! —

Варшавское восстание кровило,

Захлебываясь в собственной крови…

Дрались – худо-бедно ли,

А наши корпуса —

В пригороде медлили

Целых два часа.

В марш-бросок, в атаку ли —

Рвались как один, —

И танкисты плакали

На броню машин…

Военный эпизод – давно преданье,

В историю ушел, порос быльем —

Но не забыто это опозданье,

Коль скоро мы заспорили о нем.

Почему же медлили

Наши корпуса?

Почему обедали

Эти два часа?

Потому что танками,

Мокрыми от слез,

Англичанам с янками

Мы утерли нос!

А может быть, разведка оплошала —

Не доложила?.. Что теперь гадать!

Но вот сейчас читаю я: «Варшава» —

И еду, и хочу не опоздать!

1973

* * *

Когда я отпою и отыграю,

Где кончу я, на чем – не угадать?

Но лишь одно наверное я знаю: