Владимир Высоцкий - Владимир Высоцкий

Лучше ляг да обогрейся —

Я, мол, казни не просплю…

Сколь веревочка ни вейся —

А совьешься ты в петлю!

1975

Михаилу Шемякину

Как засмотрится мне нынче, как задышится?!

Воздух крут перед грозой, крут да вязок.

Что споется мне сегодня, что услышится?

Птицы вещие поют – да все из сказок.

Птица Сирин мне радостно скалится —

Веселит, зазывает из гнезд,

А напротив – тоскует-печалится,

Травит душу чудной Алконост.

Словно семь заветных струн

Зазвенели в свой черед —

Это птица Гамаюн

Надежду подает!

В синем небе, колокольнями проколотом, —

Медный колокол, медный колокол —

То ль возрадовался, то ли осерчал…

Купола в России кроют чистым золотом —

Чтобы чаще Господь замечал.

Я стою, как перед вечною загадкою,

Пред великою да сказочной страною —

Перед солоно– да горько-кисло-сладкою,

Голубою, родниковою, ржаною.

Грязью чавкая жирной да ржавою,

Вязнут лошади по стремена,

Но влекут меня сонной державою,

Что раскисла, опухла от сна.

Словно семь богатых лун

На пути моем встает —

То мне птица Гамаюн

Надежду подает!

Душу, сбитую утратами да тратами,

Душу, стертую перекатами, —

Если до́ крови лоскут истончал, —

Залатаю золотыми я заплатами —

Чтобы чаще Господь замечал!

1975

I. Ошибка вышла

Я был и слаб, и уязвим,

Дрожал всем существом своим,

Кровоточил своим больным,

Истерзанным нутром, —

И, словно в пошлом попурри,

Огромный лоб возник в двери

И озарился изнутри

Здоровым недобром.

И властно дернулась рука:

«Лежать лицом к стене!» —

И вот мне стали мять бока

На липком топчане.

А самый главный – сел за стол,

Вздохнул осатанело

И что-то на меня завел,

Похожее на «дело».

Вот в пальцах цепких и худых

Смешно задергался кадык,

Нажали в пах, потом – под дых,

На печень-бедолагу, —

Когда давили под ребро —

Как ёкало мое нутро!

И кровью харкало перо

В невинную бумагу.

В полубреду, в полупылу

Разделся донага, —

В углу готовила иглу

Нестарая карга, —

И от корней волос до пят

По телу ужас плелся:

А вдруг уколом усыпят,

Чтоб сонный раскололся?!

Он, потрудясь над животом,

Сдавил мне череп, а потом

Предплечье мне стянул жгутом

И крови ток прервал, —

Я, было, взвизгнул, но замолк, —

Сухие губы на замок, —

А он кряхтел, кривился, мок,

Писал и ликовал.

Он в раж вошел – знакомый раж, —

Но я как заору:

«Чего строчишь? А ну покажь

Секретную муру!..»

Подручный – бывший психопат —

Вязал мои запястья, —

Тускнели, выложившись в ряд,

Орудия пристрастья.

Я терт и бит, и нравом крут,

Могу – вразнос, могу – враскрут, —

Но тут смирят, но тут уймут —

Я никну и скучаю.

Лежу я голый как соко́л,

А главный – шмыг да шмыг за стол —

Все что-то пишет в протокол,

Хоть я не отвечаю.

Нет, надо силы поберечь,

А то уже устал, —

Ведь скоро пятки станут жечь,

Чтоб я захохотал.

Держусь на нерве, начеку,

Но чувствую отвратно, —

Мне в горло всунули кишку —

Я выплюнул обратно.

Я взят в тиски, я в клещи взят —

По мне елозят, егозят,

Всё вызнать, выведать хотят,

Всё пробуют на ощупь, —

Тут не пройдут и пять минут,

Как душу вынут, изомнут,

Всю испоганят, изорвут,

Ужмут и прополощут.

«Дыши, дыши поглубже ртом!

Да выдохни, – умрешь!»

«У вас тут выдохни – потом

Навряд ли и вздохнешь!»

Во весь свой пересохший рот

Я скалюсь: «Ну, порядки!

У вас, ребятки, не пройдет

Играть со мною в прятки!»

Убрали свет и дали газ,

Доска какая-то зажглась, —

И гноем брызнуло из глаз,

И булькнула трахея.

Он стервенел, входил в экстаз,

Приволокли зачем-то таз…

Я видел это как-то раз —