Владимир Высоцкий: Владимир Высоцкий

Всегда относился к Альберту Эйнштейну.

Народ мне простит, но спрошу я невольно:

Куда отнести мне Абрама Линко́льна?

Средь них – пострадавший от Сталина Каплер,

Средь них – уважаемый мной Чарли Чаплин,

Мой друг Рабинович и жертвы фашизма,

И даже основоположник марксизма.

Но тот же алкаш мне сказал после дельца,

Что пьют они кровь христианских младенцев;

И как-то в пивной мне ребята сказали,

Что очень давно они Бога распяли!

Им кровушки надо – они по запарке

Замучили, гады, слона в зоопарке!

Украли, я знаю, они у народа

Весь хлеб урожая минувшего года!

По Курской, Казанской железной дороге

Построили дачи – живут там как боги…

На всё я готов – на разбой и насилье, —

И бью я жидов – и спасаю Россию!

1964

Нам ни к чему сюжеты и интриги:

Про всё мы знаем, про всё, чего ни дашь.

Я, например, на свете лучшей книгой

Считаю Кодекс уголовный наш.

И если мне неймется и не спится

Или с похмелья нет на мне лица —

Открою Кодекс на любой странице,

И не могу – читаю до конца.

Я не давал товарищам советы,

Но знаю я – разбой у них в чести, —

Вот только что я прочитал про это:

Не ниже трех, не свыше десяти.

Вы вдумайтесь в простые эти строки, —

Что нам романы всех времен и стран! —

В них есть бараки, длинные как сроки,

Скандалы, драки, карты и обман…

Сто лет бы мне не видеть этих строчек! —

За каждой вижу чью-нибудь судьбу, —

И радуюсь, когда статья – не очень:

Ведь все же повезет кому-нибудь!

И сердце бьется раненою птицей,

Когда начну свою статью читать,

И кровь в висках так ломится-стучится, —

Как мусора́ , когда приходят брать.

1964

Жил я с матерью и батей

На Арбате – здесь бы так! —

А теперь я в медсанбате —

На кровати, весь в бинтах…

Что нам слава, что нам Клава —

Медсестра – и белый свет!..

Помер мой сосед, что справа,

Тот, что слева, – еще нет.

И однажды, как в угаре,

Тот сосед, что слева, мне

Вдруг сказал: «Послушай, парень,

У тебя ноги-то нет».

Как же так? Неправда, братцы, —

Он, наверно, пошутил!

«Мы отрежем только пальцы» —

Так мне доктор говорил.

Но сосед, который слева,

Все смеялся, все шутил,

Даже если ночью бредил —

Все про ногу говорил.

Издевался: мол, не встанешь,

Не увидишь, мол, жены!..

Поглядел бы ты, товарищ,

На себя со стороны!

Если б был я не калека

И слезал с кровати вниз —

Я б тому, который слева,

Просто глотку перегрыз!

Умолял сестричку Клаву

Показать, какой я стал…

Был бы жив сосед, что справа, —

Он бы правду мне сказал!..

1964

Все срока уже закончены,

А у лагерных ворот,

Что крест-накрест заколочены, —

Надпись: «Все ушли на фронт».

За грехи за наши нас простят,

Ведь у нас такой народ:

Если Родина в опасности —

Значит, всем идти на фронт.

Там год – за три, если Бог хранит, —

Как и в лагере зачет.

Нынче мы на равных с вохрами —

Нынче всем идти на фронт.

У начальника Березкина —

Ох и гонор, ох и понт! —

И душа – крест-накрест досками, —

Но и он пошел на фронт.

Лучше было – сразу в тыл его:

Только с нами был он смел, —

Высшей мерой наградил его

Трибунал за самострел.

Ну а мы – всё оправдали мы, —

Наградили нас потом:

Кто живые, тех – медалями,

А кто мертвые – крестом.

И другие заключенные

Пусть читают у ворот

Нашу память застекленную —

Надпись: «Все ушли на фронт»…

1964

В наш тесный круг не каждый попадал,

И я однажды – про́клятая дата —

Его привел с собою и сказал:

«Со мною он – нальем ему, ребята!»

Он пил как все и был как будто рад,

А мы – его мы встретили как брата…

А он назавтра продал всех подряд, —

Ошибся я – простите мне, ребята!