Мухаммед Физули - Лейли и Меджнун

Взметнул до неба стон, огнем горящий.

Страдалец бедный средь своих зверей

Предался скорби и беде своей.

И птицы незнакомые рыдали,

И даже насекомые стонали.

Перу подобно, слезы лить он стал,

Подобно свитку, стан свой изгибал.

Он в руку взял перо, вздохнул глубоко

И в свитке написал слова упрека.

В письме сначала он упоминал

Творца миров, начало всех начал,

Кто людям приоткрыл завесу тайны

И создал мир красы необычайной,

Того, кто зеркало шлифует дней,

Кто завивает локоны ночей.

Посеяв семена хвалы достойной.

Стал горе излагать он лани стройной.

"От страстотерпца, пленника тоски,

Безумца, чьи страданья глубоки,

Письмо, печали полное безмерной,

И горести жестокой, беспримерной.

Красавице, чей нрав несправедлив!

Ты мучишь друга, верность позабыв.

Ты розой для врагов благоухаешь,

Меня же ты, как острый шип, терзаешь.

Зачем же ты нарушила обет?

Иль сговора меж нами больше нет?

Покоя в одиночестве лишилась?

И мужа ты приобрести решилась?

Ужели так в шатре твоем темно,

Что обойтись без свечки мудрено?

Недуг сердечный так расстроил тело,

Что ты найти лекарство захотела?

Ужели так увял твой кипарис,

Что без воды нельзя и обойтись?

Какого в сад злодея ожидаешь,

Что вход в него шипами заграждаешь?

Тебе беда какая-то грозит?

Но муж тебя, поверь, не защитит!

Ты почему меня совсем забыла?

Забыв меня, другого полюбила?

Иль слез моих кровавых бурный ток,

Всечасно льющийся на твой порог,

Хоть на мгновение иссяк, не льется,

Иль сердце у меня в груди не бьется?

Зачем же быть неверными, зачем?

Дружить с друзьями скверными зачем?

Раскрыв для друга нового объятья.

Ужели шлешь ты старому проклятья?

Иль скажешь, что измучена ты мной,

С ним веселей досуг проходит твой?

Напрасно верил я твоим обетам

И думал - ты верна святым обетам.

Но вижу - верности ты лишена.

Ущербна стала полная луна.

Со мною ты дружила постоянно,

А сердцем отдалась во власть обмана.

Ты на словах всегда была со мной,

Но, вижу я, тобой владел иной.

Я посрамлен соперником ничтожным,

Хоть не считал такой позор возможным.

И в том твоя вина, о мой кумир,

Хоть виноват и коловратный мир.

Так розовый бутон к шипам снисходит,

Раскроется - друзей других заводит.

Шипы бутон избавят от тревог [74] То есть защитят его. ,

Из розы же - аптекарь выжмет сок.

О ты, по ком все сердце истомилось,

Чей гнев велик и чья ничтожна милость.

Ты, что забыла верность прежних дней,

О ты, опора тела, свет очей.

О ты, бальзам моих душевных бедствий,

О ты, товар на торге сумасшествий!

Ты, красоты звезда, в ночи луна,

Стройна, горда, изящна и нежна.

Я в прах самой природой предназначен,

Я злоязычен, обликом я мрачен.

Ты от меня испуганно бежишь,

Как будто мной поругана бежишь.

И я готов с тобою согласиться -

Тебя я недостоин, о царица.

Мне б видеть хоть в мечтах твои черты,

Пусть будут о другом твои мечты.

Но много есть людей, - то помнить надо,

Которым разговор о нас отрада.

И, видя слез обилие мое

И надо мной насилие твое,

Кого они неверной называют

И на кого презренье изливают?

Ты хочешь, чтоб об имени твоем

Никто и слова не сказал добром?

Отвергла давний ты людской обычай,

Любви к другому стала ты добычей:

Ведь много есть влюбленных, как и я,

Ты взглянешь - вырастает их семья.

Хотел бы я тебя совсем не видеть

И, отомстив тебе, тебя обидеть,

Найти себе любимую, как ты,

Но суетны об этом все мечты.

Меня твой брак, Лейли, привел в смятенье,

Не помню я себя от изумленья:

Ведь ты источник жизнь дающих вод,

В моей душе твоя душа живет.

В моей душе твой образ - вечный житель,

Зачем же у тебя другой властитель?

Но может быть, обманут Ибн-Салам,

Лишь блеск доходит твой к его глазам?

Он лишь мечту, лишь образ твой лелеет,

К тебе напрасно страстью пламенеет?

Пусть им владеет гордость, суета:

С ним рядом не Лейли, но сон, мечта.

Ужель Лейли любимого забудет?

Ужель она дружить с другими будет?

Жемчужина в венце! Иль нет, венец!

Достигла цели ты! Пути конец!

Дойдя до совершенного предела,

За пиршеством с друзьями ты сидела.

Блаженно трепеща, я долго ждал,

Что вспомнишь ты того, кто так страдал.

Ты не сказала: "Я рабом владею,