Макс Вието - Сотни лет ожидания

По-детски улыбаясь нарисованным лицом,
Казался рыжий клоун откровенным подлецом,
Когда опилки с вонью
Всех измученных зверей
Топтал он башмаками: синий, красный, поскорей…
Над ним смеялось небо, нарисованное в край,
Где кособоко солнце обещало – это рай,
Где жадные детишки с сигаретами во рту
Смеялись до икоты…
Больше в цирк я не пойду.
Наверное, приятно быть тупым
И молодым,
Наверное, забавно,
Стать не первым, а вторым,
Когда не рвутся струны,
Не дымится колесо,
Когда
На деве юной,
А не в песок лицом,
Когда унылый дворник, презирающий людей,
Не выметает веером
Случайно из гостей.
Когда на синем красное – не кровь на рукаве,
Безжалостное счастье
Удивляться седине.
По-детски отрывая
Крыльев тонкий перезвон,
Не первая – вторая,
И последняя – вдогон.
Замученные временем, зажатые в кулак,
Забавные растения, попавшие впросак,
Билетами на поезд, утонувший по пути,
Меняемся на годы. На счастье впереди…

Унылый пёс и дом с трубой.
Иду в забой.
Забей.
Запой!
Проклятый город, Бог с тобой.
Мы не построим
Здесь другой…
Зелёных птиц лохматый рой,
Одна со мной.
Мерлин.
Монро.
Поднятый ворот
В час сырой,
Давай
Домой.
Пора, порой…

Мы могли бы плыть
Друг другу навстречу
На холодных спинах
Ручных дельфинов…

Мы могли бы жить
День и ночь, как вечность,
Растворяясь в винах,
Беседах длинных…

Мы могли бы ждать
Друг друга у моря,
Где сверкают волны
Узором словно…

Мы могли бы стать,
Но судьбе проспорив,
От ударов молний
Уже не больно…

За окном всю ночь
Шёл холодный дождь,
Через капель стук,
Через свет луны…
Облака вдали,
Да сырая дрожь.
Не натянут лук,
Стрелы подвели…

По дороге вниз,
По ступеням сна,
Пролетела тень,
Пронеслась – и нет.
Сколько было лиц,
Но не их вина,
Что окрашен день,
Только в черный цвет…

Двадцать восемь лет.
Жить ещё да жить,
Написать и спеть,
Рассказать другим.
Тебя с нами нет,
Нам придется быть,
Нам ещё терпеть,
Без огня да в дым…

Бальные танцы, дебильные лица,
Сильные духом и слабость колен,
Школьные ранцы. Пора удивиться.
Варево кухонь, а спальня – как плен.
Видели полночь,
Задрали подолы,
Летали на мётлах,
Оскалили рты.
Вера непрочна, слова как уколы,
Неповоротливы, суки, скоты.
Рваные шапки ударили в землю,
Бой на ладошках, как детский приют,
Замок у Кафки, закрыли бы тему,
Скучно и тошно, и греется брют.
Я – генератор случайных эмоций,
Пальцы мечты, не имеющей рук,
Звук, провокатор, привычка колоться.
Крутим винты, открываем на стук.
Сальные кольца табачного дыма,
Искренний голос врагов пустоты,
Видишь – не бойся. Четвертого Рима
Катится волос. За ним я и ты.

В какую бы комнату
Я не зашёл,
Там жёлтые свечи
И покерный стол,
Там чёрные свечи
И мраморный пол,
Такие дела,
That’s all…

Часы и зеркала – игра в четыре хода,
Забытые дела, оплаченные счёты…
На краешке стола, среди журналов моды,
Сломалась пополам, считая повороты,
Страсть.
А любовь
Стала льдом
В бокале.
Пасть
Так легко,
Что потом
Не исправить…
Разлитое вино, как карта наступлений,
Когда не всё равно, но слёзы не изменят,
В открытое окно, без лишних извинений,
Уходят, решено, часы твоих видений
Прочь.
А потом,
Когда боль
Оставит,
Ночь…
Её роль
Тишиной
Не обманет.
И снова – зеркала, и двигаются стрелки,
Обычные дела, победы и проблемки,
В душе опять зола и грязные тарелки.
Сегодня не спала. И колесо – для белки
Жизнь.

Сестра моей ночи, осколок души,
Светящийся след ниоткуда.
Качнутся весы, поскользнувшись на лжи,
На вере в нежданное чудо.

Ложатся на стены прицелы окна,
Холодные тени прощаний,
Не радует полночь, не хватит вина
Залить пустоту обещаний.
Мы снова ведём разговор не о том,
Не с теми, в неправильном месте.
Казалось нам раньше, приснится потом,
Что были и лучшие вести.
Почудится ночью, спустя много лет,
Что призраки прошлого живы,
Сливаясь со шторами, пятится след,
Играет чужие мотивы.