Коллектив авторов - Поляна №1 (7), февраль 2014

Через полчаса я была в магазине. А еще через полчаса в магазин приехал на синей тойоте молодой человек лет девятнадцати. Прилично одетый, светловолосый, невысокий, но ладный. Симпатичный (правда – симпатичный!). С умными серыми глазами и с черной кожаной папкой под мышкой.

– Вы – Евдокия Ивановна?

– Я.

– Здравствуйте. Я Вадим.

– Здравствуйте. Садитесь, Вадим.

Я сидела за столом. Молодой человек присел, достал из папки документы и бережно (но без нажима) положил их передо мной. Я бегло пробежала глазами листы. Чуть задержалась на финансовой графе. Графа была пуста. Я усмехнулась. Молодой человек, не улыбаясь, произнес:

– Тимур Тимурович перезвонит вам завтра утром.

– Сомневаюсь.

– А вы не сомневайтесь.

Все это мне вдруг сразу, в одну секунду смертельно надоело. Накатила усталость. «Делайте, что хотите, – подумала я. – Хоть закопайте живьем, мне все равно».

– Где подписывать?

– Вот здесь…

Я подписала.

– И здесь.

Я подписала.

– И наконец здесь…

Мне показалось, что последняя подпись получилась какая-то жалобная. Финальная закорючка, обычно округлая и бодрая, свисла с фамилии, как поломанная ветка.

«Редко, редко судьба стреляет метко, метко…» – подумала я, а может быть, – пробормотала.

– Извините?.. – молодой человек слегка склонил голову на бок.

Это «Извините?» что-то мне напомнило. Где-то я его уже слышала.

– Да нет, это я так…

– Спасибо, Евдокия Ивановна. Всего хорошего.

Он встал и направился к двери. Я вспомнила, что такое же «Извините?..» я слышала от Тимура Тимуровича.

– Молодой человек… – остановила я его.

– Да?

– Вы случайно не родственник Тимура Тимуровича?

Молодой человек помолчал:

– Я его сын. Всего доброго.

– Всего доброго.

«И молчит в папу… Симпатичный мальчик. А будет такой же сволочью. Что ж у нас за страна такая?..»

Мне страшно захотелось лечь и заснуть. Было одиннадцать часов утра. Я позвала Любу, самую смышленую из продавщиц, игравшую роль моей негласной заместительницы. Распорядилась насчет выручки и всего прочего.

– Все ясно?

– Все.

– Ничего, Люб. Пару месяцев перекантуемся, а потом что-нибудь придумаем.

– Придумаем, Евдокия Иванна…

– На днях созвонимся.

– Хорошо.

Я пошла домой, отключила мобильник и легла в кровать. Не раздеваясь. Провалилась сразу. Как в яму. Никаких снов не видела. А когда открыла глаза, было темно. Я включила лампу, посмотрела на часы: полночь. Было ощущение, что я просто моргнула. Закрыла глаза – и открыла. Как в это мгновение поместилось тринадцать часов – неясно. С пересыпу в голове стоял легкий звон, что-то типа жужжания неисправной проводки. Я включила мобильник, и он сразу же зазвонил.

– Да.

– Эу!..

– Что еще за «эу?»

– Евдокия, это ты?

– Ну я. А кто это?

– Это я, Федор. Ты чего отключилась-то? С мужиком, что ли? Гы-ы-ы…

Господи, еще не хватало! Это был Храп. К тому же явно пьяный. Еще не очень, но, так сказать, в начале большого пути. Я слышала, что насчет героина у него сейчас «площадка». Герыч, как говорится, ждал Храпа. Где-то месяца два Храп держится. Зато пьет и пыхает. А это в больших дозах сочетание страшное: водяра с Марьей иванной. Месяц назад, как мне рассказывал Аладдин, Храп съел полторы бутылки «Парламента», обкурился анашой и пришел к выводу, что он умеет летать. Типа Икара. Решил с пятого этажа долететь до березы, которая стояла метрах в двадцати от окна. Залез на подоконник, растопырил руки и почти уже полетел. Братва подоспела и еле его удержала. А он еще половину своих бритых спасателей покалечил от отчаяния, что ему не дают стать Чкаловым. Одному мочку уха откусил. В общем – высокие отношения.

Что ж это за жизнь? С одной стороны – азербайджанцы матерятся. С другой – пьяный уголовник. Тоже сейчас материться будет. Сверху – крокодилы Паровоза кушают. Вежливо так… а посередине – я. Слабая женщина, да еще с излишним весом. И все звонят по очереди, хотят чего-то. Оставьте вы все меня в покое! Оставьте…

– Плохо я себя чувствую, Федя.

– А… Ясно. Я тоже себя плохо чувствую. Тебе этот Гайдар сраный звонил?

– Какой Гайдар?

– Ну, не Гайдар, этот… как его… Тимур.

– Звонил.

– И что?

– Ничего. Завтра сдаю хозяйство.

– Он мне тоже звонил. Час назад. Говорит: три дня на размышление. А я знаешь, что сделал? Я его в…уй послал.

– Федь…

– Что? Опять матом нельзя? Ладно, не буду.

– С ними лучше не связываться. Ты же знаешь. Они тебя просто… замочат. Тихо, как больного бобика.