Валериан Курамжин - Дорога домой (сборник)

– Что вам?

Лена не узнала меня, да и я не узнал бы её, встретив на улице. Глаза погасли, лицо пожелтело, губы мелко дрожали.

– Вот, узнал от соседей, что Виталий приболел. Фрукты принёс. Как он?

– Как он? Да он уже третий день в коме. Извините меня, я не могу сейчас с вами разговаривать.

Я смущённо прикрыл дверь, так и не отдав фрукты и цветы, и направился по коридору в поисках дежурного врача. Нашёл я его в ординаторской. От него я и узнал, что у Виталия онкология, последняя стадия, и что осталось ему жить дня три – четыре.

На выходе из больнице я обнаружил, что пакет с фруктами и цветы до сих пор держу в руках. Не долго думая, я подошёл к окошку регистратуры и протянул всё это богатство чистенькой, улыбчивой старушке.

– Это вам.

Вечерело, в больничном дворе пахло листвой, пылью, чем – то тревожащее сладким, как всегда пахнет вечером в южном городе на исходе лета. Гуляли больные, многие с родственниками. Смеялись, плакали, жевали, курили. Даже целовались на скамейках за деревьями. Жизнь продолжалась. А у Виталия Селезнёва жизнь заканчивалась.

На похоронах народу было не очень много. Соседи по дому и даче, какие-то дальние родственники, знакомые да несколько любопытных. Родных на этом свете почти не осталось, а сослуживцев и товарищей из Питера и Северодвинска, наверное, не успели позвать. Не до того было. Слишком сильно это горе ударило по маленькой Виталькиной семье.

Отпевали прямо на кладбище. Когда гроб уже опустили в землю, а женщины в голос отплакали своё, к могильному холмику понесли цветы. Я подошёл в числе последних с красными розами. Раскладывая аккуратно цветы я наткнулся взглядом на большой, какой-то нездешний венок из свежих хризантем. Среди белых и красных мохнатых головок я рассмотрел ленточку от матросской бескозырки. На ней было написано: «Адмирал Макаров».

Я огляделся по сторонам, но не заметил ничего необычного. Тогда я поспешил к воротам кладбища. За ними я заметил «Волгу». Её светло-бежевые бока ярко блестели на солнце. Мотор работал, тонированные стёкла были подняты. Я решил подойти поближе, пытаясь найти ответ на вопрос Виталия, заданный мне совсем недавно. Я уже почти приблизился, когда «Волга» мягко тронулась и исчезла среди деревьев, оставив после себя запах черёмухи, «Шипра», гуталина. Запах детства Виталия Селезнёва. И моего детства тоже.

В пятницу Владимир Сергеевич Комаров решил уехать с работы пораньше. Наскоро завершил все дела, позвонил жене и, сославшись на деловую встречу, сказал, что освободится поздно и заночует на даче, а утром пришлёт за ней и дочкой машину. А поскольку к обеду они пригласили гостей, попросил её по дороге заехать на рынок и купить кое-что из продуктов. Деньги и список необходимого он передаст через водителя, который заедет за ними в восемь утра. Услышав в ответ: «Хорошо, милый, целую, до встречи», он удовлетворённо хмыкнул и положил трубку. Хотя всё у него складывалось вроде бы хорошо, по плану, какое-то внутреннее беспокойство не покидало его. Он попробовал посидеть в кресле расслабившись, положил ноги на стол и, откинув на спинку кресла голову, помассировал себе виски, прикрыл глаза, и постарался думать о чём-то хорошем. Попытался представить себе встречу с Алиной сегодня вечером, но ничего не помогало. Беспокойство нарастало. Посмотрел на часы – без пятнадцати четыре, пора собираться. Встал с кресла, походил по кабинету, постоял у окна, глядя на внутренний двор комбината: на снующие автомобили, электрокары, автопогрузчики, на занятых работой людей.

– Моё детище, моё родимое, никому не отдам, – негромко бормотал он, – ишь вы, вороны, раскаркались. Халявщики хреновы! Думаете, управы на вас нету? Есть управа, вот в понедельник к губернатору еду, там всё и порешаем. А завтра к обеду «деловые» подъедут, тоже, думаю, поддержка будет мне обеспечена. Да и коллектив на моей стороне, так что еще посмотрим, кто кого. Сдаваться не собираюсь! Губы не раскатывайте, векселя эти на свою задницу приклейте!

Владимир Сергеевич вернулся к столу, нажал кнопку селектора, вызывая секретаря: Юленька, вызови мою машину к проходной через пятнадцать минут, и сама сегодня можешь пораньше домой пойти. А сейчас пригласи Пал Палыча и сделай нам кофейку.

Через несколько минут в кабинет зашёл главный инженер комбината, Павел Павлович Румянцев, а следом за ним секретарша Юля внесла поднос с кофе, печеньем и конфетами.

– Спасибо, Юленька, – кивнул ей Владимир Сергеевич, когда она уже притворяла дверь, – Палыч, давай по рюмке, да поеду я, а ты побудь пока на хозяйстве, хорошо? А завтра приезжай с женой ко мне на дачу, на шашлыки, часикам к двум, буду ждать, – сказал он, разливая коньяк. – Маята какая-то началась с этими акционерами московскими, прямо кишки мне все вымотали. Дверь закроешь, – в окно лезут. Всё им мало, ведь сколько лет работали, вроде всё нормально было, всем хватало, а теперь вот – наизнанку выворачивают. Со мной не договорились, так теперь в верхах поддержки ищут, причём, проникают во все щели, уже и в УВД ходатаев нашли, и в администрации, и в прокуратуре. Завтра губернатор из отпуска прилетает, из Швейцарии, я ему звонил туда. Обещал меня в понедельник принять, поддержать.