Коллектив авторов - Поляна №3 (9), август 2014

– Тигр, миленький, ну куда ты, ну постой минуточку! – умоляла я непогибшего красавца.

– Ладно, – сказал, наконец, тигр, вздохнул и улегся на холмик.

– Ты прелесть, – кричала я как сумасшедшая, благо никого рядом не было, – какой же ты красавец! Чудо просто!

Тигр посмотрел на меня, слез с холмика, подошел к сетке вплотную и тихо сказал:

– Я вчера, того, наврал малость, мне неловко, я ведь не профессор, – и лизнул мой телефон.

Каждый вечер родители очень долго укладывали мальчика спать. Готовы были читать ему любые книги вслух – лишь бы он заснул.

На уроках, когда было скучно, мальчик думал: – Они торопятся избавиться от меня. Я им мешаю.

Но в чем?

И однажды ночью мальчик тихо лег прямо на пол – под кровать родителей.

Родители тут же выключили свет. И… стали читать книги электронные… каждый – свою. Читали и ругали друг друга, что им отсвечивает текст.

Мальчик лежал на полу, затаившись… Только бы не чихнуть…

Вдруг зазвонил телефон. И папа долго разговаривал со своей мамой. Все время говорил: – Не волнуйся мама. У нас все хорошо. Да… да… И в школе у сына все хорошо…

Папа поговорил. И мама мальчика вздохнула….

И вдруг мальчик чихнул…

– Зачем ты пустил пса? Он будет прыгать в постель…

– А… – подумал мальчик, – значит, пес тут у них вечно околачивается, а я сплю в комнате. И мне иногда страшно. А жаловаться нельзя…

– Пса? – папа встал и открыл дверь. У порога лежал пес…

– А кто же чихает? – спросила мама.

– Я чихаю, я. Ты не узнаешь, – сказал папа и посмотрел под кровать. Он увидел сына и сказал своей жене.

– Так устал на работе. Хочу спать…

Удивительно, но мальчик тоже заснул. Прямо на полу… Под кроватью.

Ночью мама пошла… ну вышла на минуту…

И папа еще раз посмотрел под кровать и спросил: – Хочешь, я перенесу тебя в твою комнату, пока мама не видит?

И не дождавшись ответа, перенес спящего сына на его кровать…

– Что хотел узнать сын? – думал папа и вдруг начал чихать и чихать…

– Я пойду посмотрю, как спит наш сын, – и мама увидела, что сын спит какой-то взъерошенный и одеяло скинул.

– Только бы не заболел. У меня отчет, – подумала мама.

Вернулась и увидела спящего мужа…

– Устал, – подумала она.

Утром папа шепотом объяснял сыну, что такое мужская солидарность: это когда я увидел тебя не там, где ты должен быть и промолчал.

– А потом ты увидишь меня не там, где я должен быть, и тоже промолчишь…

– А где я тебя увижу? На крыше? В небе?

– Нет, это для тебя непонятно, пойдем завтракать.

Так я и не понял, что они меня так рано укладывают спать, – подумал мальчик. – Ну ладно, узнаю потом…

И был день. Прекрасный голубой светлый день 70-х. Наши каникулы. И был двор. Не всегда понимавший меня. Но сейчас покорно молчавший – что-то задерживались девчонки со скакалками и резинками.

И была лужа около гаража и помойки. И вдоль лужи ходила молодая соседская собака Жулька. Ее выпускали гулять на целый учительский день (учителя в каникулы тоже работали). За ней следили всем двором. И все равно Жулька иногда успевала съесть какую-то дрянь…

И были голуби – их тогда было очень много, парами слетались на хлебные крошки. Крошки им сыпали все, но больше всех – хозяйка Жуль-ки, учительница Мария Ивановна. В блокаду она ела столярный клей. Она первая рассказала нам о блокаде. На другой день мы с подругой и сыном Марии Ивановны решили попробовать на вкус столярный клей. Не успели. Нас поймала сама Мария Ивановна. Она не ругала. Сына она била без нас.

И была музыка. Из окна соседа. Взрослого соседа. Он каждый день играл «Полонезогинского» – это я произносила в одно слово. Он учился в институте и хотел жениться.

Моей сестре, которая тоже училась в институте и хотела замуж, нужно было только одно – чуть-чуть похудеть (это она так считала). А вот соседу, наверное, чтобы жениться, надо было обязательно хорошо сыграть «Полонезогинского» – так думала я.

У них была сессия. И потому они были дома… Каждый – в своем жилище. И потому я так рано была во дворе. Я не хотела слушаться сестру.

И каждый день зимой и летом, в любую погоду, во двор выходил Сашка. Совершенно взрослый человек с бородой, одетый во все белое (чуть ли не сшитое из простыней). Это чтобы не поехал в транспорте – так объяснили нам. Какой вред мог принести Сашка транспорту, я не знаю до сих пор. Он садился к нам на скамейку и разговаривал с нами, с детьми.