Коллектив авторов - Поляна №3 (9), август 2014

– Мы заканчиваем разговор, – отрезал я и положил трубку.

Я всегда вижу, когда и как меня хотят обмануть. Но раскрыть карты – обидеть, а дать себя обмануть – глупо. Когда меня пытаются надуть, я из деликатности делаю вид, что не замечаю этого.

Галактион звонит мне периодически.

– Все, – говорил он мне через месяц. – Перехожу в евреи. У них хоть все по-честному, сказали – сделали. Задолбали меня эти русские мальчики. От них ничего хорошего не дождешься. Делаю обрезание и качу в Израиль. Все! На хрен! Надоело!

– Кто ж тебя пустит? Ты ж русский…

Однажды я обмолвился при нем о Пророкове.

– Пророков этот… – фыркнул Чернопоромов, – Ой не могу… Над ним весь народ смеется. Он в каждую бочку тыркнуться успел. Во все союзы вступил. Никто не знает зачем…

– Как зачем? Везде засветиться хочет. У Илюхина свой союз, у Кабальчука свой…

Чернопоромов периодически названивал незамужним знакомым дамам, – а одна несчастная сетовала, что он звонит ей каждую ночь, – и предлагал руку и сердце. Когда наивные особы поддавались соблазну, то амуры заканчивались одалживанием денег и внезапным исчезновением жениха. С некоторых пор мечтой Чернопоромова стала женитьба на еврейке с перспективой отбытия к земле обетованной.

Он часто звонит одной симпатичной Юдифь, питающей слабость к творческим личностям:

– Между прочим, все мы дрочим, – энергично объявляет он.

– Галактион, ты же знаешь, я не люблю Бродского, – возмущается она.

– Выходи за меня замуж, – решительно предлагает Чернопоромов.

– Что?!..

– Выходи за меня замуж, – твердит Галактион. – Ты главное не бойся, со мной не пропадешь…

– Но я замужем, Галактион!

– Это поправимо.

– Но…

Почему он звонит мне? Тут есть моя вина. Галактион при первом знакомстве показался мне фигурой если не значительной, то хотя бы со связями. Ему негде было жить, и я помог ему снять комнату. Галактион сутками просиживал дома, без конца курил какую-то дрянь, которую никак нельзя было назвать табаком, в перерывах что-то пописывал и донимал хозяйку похабными стишками. При этом пытался гипнотизировать и не платить за жилье.

Лишь только хозяйка шла на кухню, как, заслышав звон посуды, туда же, взбивая ковровые дорожки, пулей мчался неугомонный Галактион.

– Между прочим, все мы дрочим! – выдавал он свою коронную донжуанскую фразу и начинал заливаться стихами и виршами, как соловей в летнем саду, хотя его стихи были бесконечны и заунывны, как песни старого акына.

– Все мы дрочим между прочим, – повторял он в паузах, пока хозяйка квартиры в смятении не пряталась в свои комнаты.

Однажды он приволок с собой какую-то подвыпившую поэтессу, но, встретив решительный протест хозяйки, укатил с ней куда-то в ночь. Позже, в отместку, он осеменил ее ватное одеяло.

При этом никакой совершенно пользы от Галактиона не было. Кроме того, он регулярно стремился занимать у меня деньги, всякий раз сообщая о новом грандиозном проекте.

– Пойду продаваться, – например сообщал он, тяжело вздыхая. – Зовут сценаристом на телевидение.

– Прекрасно, Галактион… Иди… Чего тут раздумывать, – подбадривали.

– На НТВ.

– Блеск!..

– Четыреста баксов плюс премиальные, – мрачно пояснял он.

– Вот тебе и решение всех проблем. Устроишься, меня к себе возьмешь.

– Не хочется продаваться, а придется… – торжественно и печально объявлял он вдоволь навздыхавшись. – Нет ли у тебя пятидесяти рублей?..

В конце концов, сочтя дальнейшее соседство с Галактионом небезопасным, его попросили съехать.