Валерий Кузьмин - Душа из тела вышла отдохнуть… (сборник)

Вдруг засахарились мОзги
От семейного блаженства.
Я его любя тревожу,
Просто с женским интересом.

Мы ж такие – растревожим,
А потом переживаем.
Вдруг он сдуру и расскажет,
Ведь была же и другая.

Он упрется как барашек,
Хоть по лбУ ему, хоть пО лбу.
«Ты же у меня родная,
Все равно тебя не брошу».

А потом в кругу семейном,
По сто грамм приняв на брата,
Я подумала: «Дурная,
Я во всем вся виновата».

Но об этом только тихо,
И сама себе на ушко.
Было время, было лихо,
Пусть не знает, мой козлишка))

Оттираю ладошкой оконце
И стараюсь увидеть рассвет.
Как сковала зима мое солнце,
Ледяной паутинкой весь свет.

Я дыханьем согрею немножко,
Чтобы лучик скользнул бы в просвет.
И зажмурится спящая кошка,
От весны получая привет.
Мухи белые…

Мухи белые все облепили,
С ветром дружат в моих волосах,
На лице мне морщины прорыли,
И танцуют мятежно в глазах.

Ночь, пурга и не видно дороги,
И бреду уж не знаю куда,
И свинцом наливаются ноги,
И слипаются сами глаза.

Все смешалось в морозной пучине,
Но пристанище где-то найду,
Все бреду, видно так научили,
Не упасть, а идти, и иду.

Как же так, все жили не тужили,
Всем хватало, не влекло в азарт,
Вдруг ожИли, для себя решили,
Без любви французской нам никак.

Что мы знали, если что по-русски,
Маловато этой нам любви,
Так давайте тихо, по-французски,
Чтоб дивились ночью мужики.

Мы покажем им потом такое,
Не сомкнет он очи до утра,
И налево вряд ли уже сможет,
Скажет поутру: «Ну ты дала…».

А потом прикинет, это ж надо,
«Где такой ты опыт обрела?»,
Я ему тихонечко: «Так надо,
Спи спокойно, я тебя ждала…».

Зимним вечером вОзница тронулась,
Зря рискнули отправиться в путь,
По тайге, где у вОлков бессонница,
И не сможет никто нам помочь.

Помолились, авось и проскочится,
С бодуна не так страшно в пути,
Карабинчик поможет при случае,
Если встретится кто-то в ночи.

Верст с десяток спокойно проехали,
Вдруг луна в облаках умерла,
Темнота обступила, приехали,
Кони встали, вокруг тишина.

Возник матом и плеткой ошпаривал,
Не идут, только мелко дрожат,
Зря узду ошалело натягивал,
Как столбняк, ни вперед ни назад.

С двух сторон только глазья сквозь ельники,
Желтым светом, как рой светляков,
Видно сытно давно не обедали,
А наткнулись на двух дураков.

Что ж судьба, мы из горла добавили,
Он – за вилы, а я – за ружье,
И словечком себя позабавили,
В темноте не кружит воронье.

Вдруг рванули, как будто ошпарили,
И откуда вдруг силы у них,
Волки тоже с разбегу прибавили,
За санями заснеженный вихрь.

Я с плеча в темноту из двустволочки,
По глазам их свинцом поливал,
ВОзник плетью махал втихомолочку,
Про себя лишь молитву шептал.

Гнали долго, уж кони запарились,
Карабин аж горел на руках,
А судьбинушка видно поджалилась,
Иль господь отпустил все в грехах.

Оторвались иль многих подранили,
Отпустили иль сами ушли,
Мы крестясь и дрожа загутарили,
Смерть свою на прямой обошли.

И на радости вновь по стопарику,
Повезло, дело было все в прах,
Затянув глубоко по чинарику,
Что загасли у нас на губах.

На постой лишь к рассвету доехали,
Накормили усталых коней,
Удивленным немного поведали,
И пошли до церковных дверей.

Три кобылы, белые вольные,
Полной грудью на вольных полях,
Своей жизнью паслись не зависимо,
И не знали о седоках.

Их вскормили поля плодоносные,
И поили ручьи на заре,
Три кобылы, счастливые, взрослые,
Не зависимые и не в узде.

Все текло и ни чем не печалило,
Но в долину под вечер зашли,
три коня и столкнулись нечаянно,
И как будто сказал – «Замри».

Их внутри от такого заклинило,
Красоты не видали такой,
Холки дыбом, дрожали коленями,
И не шагу вперед ни ногой.

Только ржаньем они себя выдали,
Но кобылы не бросились прочь,
Эти кони в суровом молчании,
Покорили их буйную кровь.