Гамзат Цадаса: Мудрость

К тебе не однажды взывал я с тревогой:
«Я бедный аварец, меня ты не трогай».
Но знают кругом: не сношу я обид,
Я в гневе ужасен, я зол и сердит.

Грешить не хочу я, но, страшен злодею,
Поставлю капкан перед норкой твоею;
Чтоб знал ты, какой пред тобой человек,
Свяжу я твой рот, – не разинешь вовек.

Для слабых – булыжник, для сильных
ты – вата,
Но будет суровой с тобою расплата.
Для нищих – репье, для богатых ты – мед,
Но мести моей наступает черед.

Со мной повстречавшись, глядишь
забиякой,
А сам ты дрожишь перед каждой собакой.
Тебя не пугает моя нищета,
Но разум теряешь, завидев кота.

«Законы судьбы никогда не осилим», —
Зачем же насильем ты споришь с насильем?
«Веленьям творца покоряется мир», —
Зачем же на мир ты сердит, о дибир?

Пудами с людей собирая поборы,
Зачем же с судьбою желаешь ты ссоры?
Молитвы читаешь, Коран возлюбя,
Но злишься, едва лишь заденут тебя.

Народ, если станешь ты злиться, быть может,
Не только меня – и тебя уничтожит.
С тобою мы участь избрали одну, —
Зачем же свалил на меня ты вину?

Супруга твоя, рассердившись напрасно,
Серпом обожгла мою спину ужасно.
И ты перед норкой сидишь у межи,
Грозишь мне… но где твоя совесть, скажи?

Таким же, как ты, я родился животным,
Жующим и пьющим, совсем не бесплотным, —
Иль должен я с палкой, как нищий, ходить,
С младенцами в поисках пищи бродить?

Едва просыпаюсь в рассветной прохладе,
Кота нахожу перед норкой в засаде;
Когда же заката горит полоса,
Вокруг меня жадная ходит лиса.

Иной человек, как и ты, бессердечный,
Ловушку поставит, – я гибну, беспечный,
Иные с лопатой придут поутру,
Разграбят запасы, разрушат нору.

Иные нору заливают водою,
И тонут детишки, – знаком я с бедою!
Порою со всех закрывают сторон, —
Без выхода я голодать обречен.

О люди, как тяжко мне жить с вами рядом!
Даете мне ватные шарики с ядом,
Камнями и палками бьете меня, —
Ни разу не знал я спокойного дня.

Ты сам посуди: если б не был я нищим,
Избрал бы я эту землянку жилищем?
Я сплю на колючках, мне жить невтерпеж…
Дибир, ты мучений моих не поймешь!

На поле твоем я кормился пшеницей, —
Людей обобрав, ты получишь сторицей;
Не то я погибну в норе через год,
И новый дибир будет грабить народ.

Гиничутль, и Батлаич,
И Цада – не из счастливых.
Нам воды напиться всласть
Не случалось никогда.

От аула до ключа —
Две версты, а то и боле.
Сами можете судить,
Какова у нас беда!

И хотя б струя текла
Щедро и без перебоев!
Да гляди – иссякнет вдруг, —
Вовсе мы без родника.

Наших жен во цвете лет
Убивают злые хвори.
Редко встретите у нас
Женщин старше сорока.

Жены, матери зимой
По воду бредут без жалоб.
Простужаются в горах.
Частый гость у них – плеврит.

Летом, как пойдут дожди, —
Бочки ставим мы под желоб,
Каждой каплей дорожа,
Той, что с крыши набежит.

Снег, валящийся с небес,
Собираем неустанно.
Снег – и тот у нас в цене.
Разве это не смешно?!

Труд нелегкий в Тляроте
Стал для нас мечтой желанной:
По реке сплавляют лес,
Там воды – полным-полно!..

Мы завидуем подчас
Морякам: и днем и ночью
Едут люди по воде,
Есть воды у них запас.

Мы же сказки создаем
О воде студеной, горной…
Но какая польза в том,
Если жажда мучит нас?!

Мы напиться не вольны,
Хоть живем в горах привольных.
С детства нам не повезло,
Горький жребий нам сужден.

Кто спасет нас от беды?!
Мы кричим: «Воды! Воды!»
Не тревожит никого
Жаждущей овечки стон…

К губернаторам с мольбой
Мы ходили не однажды. 2
Были лишь большевики
Нашей тронуты нуждой.

Столько жалобных бумаг
Слали мы, томясь от жажды!
Революция одна
Напоила нас водой.

По ущельям, по горам
Воду к нам пригнать в аулы
Ныне было решено,
И подписан план такой.

Навсегда ушли напасти.
С помощью народной власти
Сокрушая скал твердыни,
Мы по камням бьем киркой.