Алексей Цветков: Ровный ветер (сборник)

промешкаешь и в экстерьере брешь
а дальше тело завтраку не радо
и говоришь приказчику отрежь
на семьдесят а в долг уже не надо

где город огромен вокруг
найти в получасе отсюда
каких-нибудь быстрых подруг
друзей для пустого досуга

витрины жратвы и тряпья
гостиничный номер наутро
тогда и беда не твоя
а в книге читаешь как будто

но купол на шпилях багров
внутри где костяк настоящий
упрятан под кожный покров
по шву кровеносно саднящий

придется бояться вдвоем
в гостиничной клетке на пятом
за город огромный в твоем
мозгу с постепенным набатом

с кем попадя лучше дружи
покуда скелет не сломали
с подпорченной жизни ножи
порожнюю кожу слоями

дубленая доза тепла
и неба натянутый бубен
над теменем где ни тебя
ни города больше не будет

слепой скрипач у перехода
в очках из черного стекла
пока смеркается природа
пытает музыку всегда
как по мозгам щербатый ноготь
бедой гармонии грозя
за эту технику должно быть
ему и вынули глаза

но если пламя черных впадин
блестит из мстительных глубин
прицел смычка его понятен
я слишком музыку любил
кругом торговые палатки
еще отнюдь не берег вод
но не укрыться от догадки
куда проложен переход

он в пиджаке своем грошовом
срезает грифом фонари
всю кожу щупая ожогом
сжимая жизнь мою внутри
когда слабей и ниже ростом
навстречу участи возник
с пустой толпой перед помостом
где нищий музыку казнит

когда прижмет апрель и все свои березы
найдет наперечет в больничной наготе
зачем они дрожат как облако белесы
наворожив весны а мы уже нигде

венчать повадится и уточнять своя ли
судьба сподобила да сослепу окно
крестом на пустоту где мы тогда стояли
наверное не мы но месту все равно

описка сетовать что обнимались мало
китайский отсвистал в осоке соловей
сквозь прорезь в воздухе там след от талисмана
где систола росла с диастолой своей

апрель себе варяг и всей весне никто мы
щелчком последний взгляд погаснет из окна
рассветы нипочем раз дни уже фантомы
березе все равно что дерево она

из многоствольных рощ где жизнь уже не метод
однажды обнажить до самых жил и в путь
ах не ищи меня ни в прошлый раз ни в этот
прощай всегда и больше никогда не будь

мгновенно вернулся но вдруг никого не узнал
не люди никто а со стен типовые портреты
чьи черные вещи растерянно жмутся к узлам
пространства в которое годы премудро продеты

внезапно не стало и так продолжается быть
сидят безымянно где блюдо съедают совместно
кто быстро доест наконец принимается пить
но взгляд одинаково пуст а в душе неизвестно

ведь это же кто среди всех деревянно стою
над кашей впригиб чтобы глубже полощется хобот
и кажется движется время подобно слону
животное тоже под встречный невидимый топот

которым в дорогу неловких вещей не собрать
на ощупь целы да с собой никуда не годятся
все в свернутой лимфе пространство куда умирать
не только что страшно но даже боишься бояться

но в рыжее зеркало в зыбь с побережья борща
офелией сливочной бряк в соблюдение часа
кончины тем временем тихо едим сообща
как будто и не был зачем же вообще отлучался

сатурнов круги озирая и разных венер
оскалиться зевом беззубо где месть не опасна
всем воплем тому возражая который велел
чье слово напалмом во рту но и ярость напрасна

зря изумрудна трава и воздух янтарен
нет никому не буду впредь благодарен
коротко счастье но раз достается даром
медленно через пески с тюками тугими
будет и нам во дворе караван с товаром
станем до зорь пировать со всеми другими

полно впадать в младенчество или древность
нет никого кто дарил бы в обмен на верность
и без того по жабры в каждом богатства
жертвенник в фортку теперь существуем сами
жить на вершине и никому не сдаваться
радость взаимна за это и выпьем с вами