Ангелина Северова - Басни, стихотворения

В конце весны,
Едва лишь прилетев в родные веси,
К знакомой роще на береговом отвесе,
К ольхе, склонившейся к реке
сплетением ветвей,
Запел влюбленный Соловей.
И строй его тончайших песен

Звучал и глубже, и возвышеннее, и полней,
Чем год назад. Возлюбленную трелями пленяя,
Под сень ольхи укрыться призывая,
Он обещал
Блаженство вечное, сладчайшее волненье,
В любви изысканной забвенье.
Взаимностью и нежностью прельщал.
И та, что в этот миг была ему всего дороже,
Не сомневаясь, верила избраннику, похоже,
К нему приблизилась, меж веточек нырнув…
Но наш певец,
на миг лишь на реку взглянув,
Где Лебедь плыл, неспешный, тихий, стройный,
И, встретив взгляд его спокойный,
Затих, остановился вдруг.
«Прекрасный друг, —
Так Лебедю Соловушка промолвил, —
Неужто не пьянит тебя весна?
Ты движешься столь плавно,
сдержанно, безмолвно,
Как будто бы тебе и не дана
Влюбленность пламенная, вешняя услада,
Сердцам живым великая награда.
Открой мне, чем душа твоя полна?»
И Лебедь отвечал неторопливо
Певцу дубрав:
«Соловушка, беспечный и счастливый,
Любви не распознав,
Восторгами ты сердце наполняешь,
И каждую весну себе же изменяешь,
Подругой новую избранницу назвав.
Но можно жить иначе,
И, жажду вешнюю уняв,
Преобразить душевный склад и нрав,
Другое правило себе назначить:
Благую верность выше увлечения признав».
«Мой друг, тебе как разуму я внемлю.
Но твой совет едва ли для меня приемлем.
И жизнь моя теряет смысл
Без новой песни, что рождается в волненье,
В сердечном изволенье,
Как в размышленье – мысль.
Что я без пения? что я без вешней трели?
Что без восторженной мечты?
Ведь от того спокоен и безмолвен ты,
Качаясь, словно в колыбели,
Плывешь по жизни, как по медленной реке,
И скроешься неспешно вдалеке,
Что не горит в тебе безумное желанье».
«Да, Соловей, и мой удел – молчанье.
Но искренность, как белизна,
Без пения избраннице моей видна.
И дух безмолвен мой, и чист, и верен.
И сердцем Лебедь предан лишь одной
Лебедушке родной,
И сам в ответной верности ее уверен.
Хоть я не знаю песен
обольстительных и нежных,
Признаний Соловьиных ненадежных,
Но слышу струны радости иной.
И нахожу в любви к единственной утешность».

Подслушав птичий диалог,
Невольно на себя его мы переносим.
Ведь Лебедя и Соловья всегда в себе мы носим:
Один поет, другой немногословен, строг.
И Соловей порой над Лебедем довлеет:
Коль сердце нежную мечту лелеет,
Тогда и в разуме мы не желаем видеть прок.

Как часто Соловью мы больше верим.
По Соловьиным меркам Лебедя мы мерим.
И только, подводя прожитому итог,
Певца забыв, о белом Лебеде вдруг вспоминаем:
Не в глухоте себя, его в молчанье обвиняем.

Но если жить не песнею одной,
То мудрость нам является простая,
В гармонии любовь и разум сочетая,
Как два крыла у птицы за спиной.

Прекрасен сад, где с разных уголков страны
Культуры собраны и, в радужном цветенье,
Ростков и веточек чудно́м переплетенье,
Стремленьем общим объединены:
На благо сада в нем расти и развиваться.
На почве дружбы и согласья укрепляться.
С терпимостью друг друга принимать.
И попусту границы сада не сужать,
Когда высокомерное презренье
То ли, иное ли явит растенье
К соседу своему.
Враждебность к виду одному
Губи́т другие виды несомненно.
И так весь сад разрушить может постепенно,
Не сделав блага никому.
Цветущий сад зеленою стеной,
Нагретой южной стороной,
С песчаной местностью граничил.
Там, многовековой храня обычай,
У изгороди, легкой и резной,
Рододендрон Кавказский разрастался —
На склоне почву укреплял

И зыбкому песку дорогу преграждал.
Для бурь непроницаемым казался.
Да все лишь потому,
Что весь уход, положенный, ему
По праву доставался.
Хозяин сада искренне старался:
Растения в порядке содержал,
Рододендрон с усердьем поливал.
Другим росткам не позволял нарушить
Узор его зеленых кружев,
Красу на солнце млеющих цветов.
Порой к ним первым наш Садовник направлялся
И прежде всех других ростков
За тот кустарник прихотливый принимался.
Ему все силы щедро отдавал.
Но тем Садовник прочие растенья возмущал.
Погожим днем в тиши разросшегося сада
Поднялся шум все нарастающей волной:
«Вот нам за снисходительность награда, —
Шуршали Розы темною листвой,
Прекрасный цвет высокомерно возвышая
И сад благоуханьем наполняя, —
И чем хорош кустарник тот простой?
И чем садовника прельщает?
Что лучшее он время посвящает
Не нам, красавицам, а простеньким цветам!
И прихотливым, и неярким,
Растущим там, где климат жаркий,
И требующим влагу без конца.
Как будто бы нарочно!»
«Вы правы, – вторили Фиалки осторожно, —
Влаголюбив Рододендрон.
Садовника так донимает он
Своею жаждой непрестанной.
Ах, как бы нам освободить
Наш сад от тех кустов незваных?
Соседей наглых, нежеланных
От нас подальше водворить!»
«Ну и разросся этот приживал, —
Плодовые деревья всё ворчали
И недовольно ветвями качали, —
Глядите-ка, густым и пышным стал!»
И так растения шуметь не прекращали.
Единодушно все к Садовнику взывали,
Чтоб тот лишил бессовестный Рододендрон
Привычного ухода и вниманья,
Чтоб на самостоятельное выживанье
Кустарник прихотливый бросил он.
Сперва Хозяин с садом пререкался.
Но с мыслью день за днем свыкался,
Что саду не нужны постылые кусты.
И вот, когда жара невыносимая настала
И недостаток поливной воды
Садовника смутил немало,