Вальтер Скотт - Мармион. Повесть о битве при Флоддене

На левом фланге, дымом скрыт, Лорд Стэнли Ленокса громит.

Хоть горцы на лихих конях,

Отбросив и щиты, и страх,

На помощь Леноксу спеша,

Летят — и по два палаша

У каждого в руках, —

Напрасна дикая борьба,

И переменчива судьба.

Шотландцам в центре повезло:

Там знамя Тенстолла легло,

Лев Ховарда упал —

Лишь черный сокол над толпой

Куда-то мчался по кривой,

Хоть крик шотландцев боевой

Взметался и крепчал!

Вот с черным соколом флажок

Волна войны несет

То прямо, то куда-то вбок,

Вверх, вниз, назад, вперед…

Как мачту, в бурю средь валов

Без вантов и без парусов.

Блонт не стерпел: «Ко всем чертям

Святых и небо, если там

Всё пропадет сейчас!

Ты, Юстас, Бог тебя храни,

Молитвы с леди Клер бубни,

А я оставлю вас!»

И, захватив стрелков с собой, Помчался он, врезаясь в бой,

И путь прокладывал мечом.

Флажок взлетел — но вновь кругом

Сомкнулся вражий строй,

Как ветви в сумраке лесном

Над вырванной сосной.

Тогда в седло Фитц-Юстас сел, Но медлил, словно бы не смел, Оставив Клару, мчаться в бой.

Вдруг мимо пролетел стрелой

Конь лорда Мармиона —

Раздуты ноздри, взгляд горит, Седло в крови, узда висит

И порвана попона.

Фитц-Юстас на коня взглянул —И, девушке махнув рукой,

Помчался вниз крутой тропой —И в гуще боя утонул…

28

А Клара? В страшный час одна

Что чувствовать она должна?

Как потрясен был юный ум,

Когда, следя как по холмам

Катился пораженья шум,

Она кричала: «Вильтон там?

Зачем он брошен злой судьбой

В отчаянный, смертельный бой?»

И вдруг два всадника спешат

К холму на взмыленных конях

И раненого на руках

Везут, и кровь стекает с лат, В руке меча обломок сжат,

И панцырь дорогой пробит,

Шлем исковеркан и помят,

И сокол больше не парит…

О, неужели это он,

Высокомерный Мармион?

А Блонт доспехи развязал,

Потом, вглядевшись в цвет лица, —«Клянусь Георгием, — сказал, —Его добили до конца!

Смотри: и череп разможжен!

Прощай, лорд Мармион!»

«Эй, Блонт, — Фитц-Юстас говорит, —Молчи! Он жив — смотри, глядит!»

29

Шлем снят. Глубокий вздох — и вдруг

Лорд дико посмотрел вокруг:

«Где Блонт? Чего Фитц-Юстас ждет?

Эй, стойте, заячьи сердца!

Флажок мой!.. Бейтесь до конца!

Кричите: „Мармион — вперед!”

Клич смолк навек. Мой древний род

Окончился… Страна моя!

С тобой в последних мыслях я!

Эй, Блонт, возьми кольцо скорее —И к Дакру! Пусть он в бой спешит.

Фитц-Юстас, торопись к Серрею, Скажи ему, что я убит,

Что безупречный Тенстолл пал, Остался только адмирал.

Скажи, чтоб Стэнли вел прорыв, И Честер — если Честер жив —Пусть в центр ударят, если ж нет, —Нам больше не видать побед

И Англии живой не быть!..

Эй, дважды, что ли вас просить?

Оставьте умирать меня

Здесь одного. Ну, на коня!»

И вот один остался он.

И Клара в страхе не глядит,

Боль выдавила тихий стон:

«Меня никто не напоит?

Где все, кого мой дом взрастил?

Воды, воды, нет больше сил!»

30

О, женщина! Ты так лукава,

Капризна, как осины тень,

Нередко лжива ты… Но, право, Ты — сущий ангел в скорбный день.

Смертельной мукою свело

Барона гордое чело,

И дева, шлем его схватив,

Бежит к ближайшему ручью,

Обиды разом позабыв,

И страх, и ненависть свою.

Уже склонилась над водой,

Но вдруг отпрянула она:

Ручей, когда-то голубой,

Кровавым сделала война!

Но где воды найти? И вдруг

Ключ светлый перед ней

Алмаза чище. А вокруг —

Ограда из камней,

И слов чернеет полукруг:

«УСТАЛЫЙ СТРАННИК, ПЕЙ

И ПОМЯНИ СИБИЛЛУ ГРЕЙ

В МОЛИТВЕ ИСКРЕННЕЙ ТВОЕЙ!»

Наполнив шлем, она спешит

Туда, где раненый лежит,

И видит: рядом с ним — монах

Стоит с распятием в руках.

Священный долг его призвал

На поле грозного сраженья,

Чтоб он убитых отпевал,

И раненым дал утешенье.

31

Лорд жадно пил, томимый жаром.

Над ним склонилась молча Клара

Омыть лицо ему. «О, кто ты?

Ты — Клара? Констанс? Чья забота?..»

И вспомнив, крикнул: «Прочь,

Не надо исповеди мне!

Я должен ей помочь!

Молиться некогда и не…

…Прости и выслушай рассказ…»

«Нет, Мармион, в твой смертный час

Душа заботиться должна

Была бы не о том…

Что — Констанс? Умерла она

На Острове Святом!»

С земли поднялся Мармион,

Как будто и не ранен он,

Хоть кровь лилась сильней.

«А-а! Это — правда?

Так и знал,

Что правду он тогда сказал!