Демьян Бедный - Том 1. Стихотворения 1908-1917

Всю зиму рыскала кума с дружком по стану.
Пришла весна. Народ не рад весенним дням.
«Что ж это? – Стон стоял по селам, деревням. –
   Что ни неделя, то поборы!»
   Пошли повсюду разговоры:
   «Прямой грабеж!»
      «Разбой!»
«Да, братцы, подлинно ль то ездит становой,
   А не ночные воры?»

   Решили приследить
      И приследили:
Пришлося кумовьям от смерти уходить.
   Лисичке хвост весь отрубили,
   А что досталось бирюку!
   Так молотили, молотили,
   Что сноп хороший на току!
Увидя, что прошло почтение к звонку
   И от него не ждать подмоги,
   Бирюк с лисой давай бог ноги.
Бежать им вряд ли так случалось на веку!
Опомнившись в лесу дремучем, верст за двести,
Друзья беду свою оплакивали вместе!
   Лиса, простясь навек с хвостом,
   Скулила тихо под кустом;
Бирюк ей подвывал, зализывая раны:
«Властей не признают!.. С-собаки!..
                    Ху-ли-га-ны!!»

   Жил негде старичок,
   Убогий мужичок,
   С женой старушкой.
Вот как-то говорит старуха: «Дед, а дед?
Как быть-та? Что тебе я дам-от на обед?
Вечор последнею ты ужинал краюшкой».
   Впал дед в тоску,
   Рвет бороду по волоску,
   Кряхтит, усы топорщит,
   Седые брови морщит:
   «Ох, мать, не вой,
   Чай, не впервой.
Знать, не нашлось для нас у бога лучшей доли.
   Бери лукошко, что ли.
Идем-ка в лес».
   Пошли. Набравши желудей,
Вернулися домой. «Чем хуже мы людей? –
Дед бабе говорит. – Глянь, не обед – пирушка!»
   Заплакала старушка.
   Да, плакавши, один-то желудок
   И урони в подполье.
   Зерну в земле раздолье.
Стал желудь прорастать. Уперся в пол росток.
«Дед! – сердце все зашлось у бабы, так-то радо. –
Ты пол-та проруби. Чай, выгода ж – тебе:
Как вырастет дубок, и в лес ходить не надо, –
   Рви желуди в избе!»
«Ин ладно! – отвечал старик старухе. – Ладно.
Такой-то дуб взрастить кому же не повадно?
   Прорубим, баба, пол».
   Дубок пошел, пошел…
Пришлось рубить проход и в потолке и в крыше.
   А дуб тянулся выше,
   Все рос да рос, пока
Верхушкой не ушел совсем за облака.
   Меж тем у бабы снова вздохи
      Да охи:
   Дела-де вот как плохи!
   В дому ни желудка!..
   Такие слыша речи,
   Мужик мешок за плечи
   И двинулся – не в лес:
   На дуб на свой полез!
   От ветки лез до ветки.
Лез долго ль, коротко ль. Рябит в глазах у дедки.
   «Ой, батюшки! Никак, добрался до небес?!» –
   Снял шапку дед, перекрестился
   И по небу пустился.
   Исколесив без мала все концы,
   Набрел наш дед на жерновцы.
   Стал… Почесал в раздумье холку,
   Поковырял в носу:
   «Все небо исходил, а никакого толку!!!
   Хоть жерновцы домой снесу!»
Ан дома старику от бабы все ж досталось.
   «Ой, – баба всплакалась, – ой, горе-голова!
Ведь в закроме у нас соринки не осталось.
   Зачем нам жернова?
   Да я б на них и не взглянула! –
Тут баба жерновцы в досаде повернула
      И обмерла: –
   Пирог да блин! Ох, дед, мне худо!»
   Дед суетится: «Вот дела!
   Мать пречестная, вот так чудо!
Ису-се господи! Святители-отцы!..»
   Сел с бабой дед за жерновцы.
   Работа стала не в работу:
   Вертели до седьмого поту.
      «Пирог да блин!»
         «Пир-рог да блин!..»
   Считавши, сбилися со счету.
      «Еще кружок!»
         «Еш-шо один!»
   «Ну, бабка, ешь теперь в охоту!»
   «Пир-рог да блин!»
      «Пирог да блин!..»

       Сказать по правде между нами:
Я чудо-жернова, ей-богу, сам видал.
И сам я пироги с небесными блинами
   У стариков едал.
   К чему мне лицемерить?
   Ведь сказка не нова,
   Ее легко проверить.
Но если все-таки скуплюсь я на слова,
Так потому, что страх берет за жернова:
Боюсь открыть туда для жадных душ дорогу.
   Уж мы учены, слава богу!

«Куда мне, Бедному Демьяну! –
Скажу я Мартову и Дану. –
Ведь вы по части клеветы –
            Киты!
И я ль оспаривать таланты ваши стану?»

Спеша заместь свои преступные следы,
Чтоб под гнетущею вас удержать пятою,
Лжецы пыталися рабочие ряды
Смутить змеиной клеветою.
На клевету лжецам достойный дав ответ,
Вы показали всем ответом этим,
Что ночь идет к концу, что близится рассвет
И что мы все его семьею дружной встретим.