Демьян Бедный - Том 4. Стихотворения 1930-1940

Образумило это Данилку: «Конец!
Не подняться мне выше. Не те, видно, крылья.
Не поймать силу камня. Напрасны усилья».
Торопить стал Катюшу: «Идем под венец!»
А чего торопить? Молвил только бы слово.
Все давным уж давно у невесты готово.
Весел парень. Колечки уже заказал,
Ну, и всякую новую справу одежную.
Он про чашу – чертежную –
Ведь приказчику-то не сказал,
А тот сам набежал: «Ух, вещица какая!
Надо барину чашу немедля отвезть».
Но Данила ему: «Не довел пустяка я.
Погоди-ко маленько. Доделочка есть».
Время было осеннее. День уж не длинный.
Кто-то к слову сказал: «Скоро праздник Змеиный.
Соберутся все змеи на праздник на свой».
Услыхал то Данила, поник головой.
Про цветок он про каменный снова
Вспомнил все разговоры от слова до слова.
Если к пороху кто-то подносит фитиль,
Порох вспыхнет. Данила забился в каморку.
Думать стал: «Мне в последний разок не пойти ль
На Змеиную горку?
Может быть, мне удастся что-либо узнать».
И про камень-находку он стал вспоминать,
И про голос о горке… – «ведь был он не ложен:
Камень вроде, нарочно у горки положен!..»
И Данилка пошел. Важен первый шажок.
Уж мороз серебром темный лес разукрашивал,
Подмерзала земля, и снежок,
Первый, мягкий снежок припорашивал.
Подойдя к тому месту, где камень он брал,
Видит выемку парень. «Тут камень ломали».
Не подумал он, мыслей своих не собрал:
Кто ломал? Не сама ли?
Он зашел в этот выбой, в его глубину.
Парень – трудно найти посмелее.
«Посижу, – он решил, – отдохну.
Тут за ветром теплее».
Камень он увидал у стены серовик,
Видом весь вроде стула.
Сел на каменный стул, головою поник.
Мысли все про цветок: увидать бы на миг!
Только чувствует – осень холодная дула,
Тут же сразу крутой перелом:
Потянуло откуда-то летним теплом,
Будто рядом не камень, а зелень, лужайка.
Поднял голову парень: напротив сидит
– Как ее не признать? Все на ней – малахит! –
Медной, значит, горы чаровница-хозяйка!
Но не верит Данила глазам.
«Мне мерещится. Болен я. Чувствую сам».
Он сидит и молчит. Перед ним никого-де.
И хозяйка молчит, призадумалась вроде,
А потом говорит (Значит, все не во сне!):
«Нутко, мастер Данила, скажи-ко ты мне,
Дурман-чаша твоя чем себя отличает?»
«Чем? Не вышла!» – Данила ей так отвечает.
«Вешать голову, мастер, – в том радости нет:
Кто повесил ее, тот уже обезглавлен.
Попытай что другое, мой добрый совет.
Камень будет по мыслям твоим предоставлен».
«Нет, измаялся я. Размотал весь моток,
Сколько было, терпенья.
Все – любые! – исполню твои повеленья,
Только каменный мне покажи ты цветок.
Есть такой?»
           «Ты обдумал вопрос-то?
Показать – дело просто.
Пожалеешь потом. С этим нету игры».
«Ты потом не отпустишь меня из горы?»
«Нет, бегут лишь отгула, где хилость да гнилость, –
От меня же дорога открыта вполне,
Только все возвращаются снова ко мне».
«Покажи мне цветок, сделай милость!»

Уговаривать долго пыталась она:
«Мастерам настоящим нельзя торопиться.
К мастерству есть дорога одна:
Самому его надо добиться».
Фомича помянула: «Из пчел, не шмелей.
Он тебя пожалел, ты его пожалей».
Про невесту напомнила: «Как привечает!
Ведь души в тебе девка не чает!
Жизнь она ли твою омрачит?
Ты же в сторону смотришь. А будет что дале?»
«Знаю! Все же цветок покажи мне! – В запале
Так Данила хозяйке кричит: –
Покажи. Для меня это жизни дороже!
Все равно мне, вернусь, не вернусь ли назад!»
Отвечала хозяйка: «Ну, мастер, добро же
Ты увидишь мой сад».

Будто осыпь обрушилась где земляная.
Шум пошел и утих.
Смотрит парень-картина иная:
Нету стен никаких,
А деревья стоят вида все необычного,
Не как в наших лесах, а из камня различного:
Мрамор там, змеевик, – словом, всяких пород,
И что главное – парень раскрыл даже рот! –
Все деревья – живые: надутые почки,
И зеленые ветки на них, и листочки, –
Ветерок подует – поднимется голк,
И пока он не замер, не смолк,
Будто галечки кто – так на слух представляется –
Стал подбрасывать, чирканьем их занимается.
А понизу – трава,
Тож из камня и тож, как деревья, жива.
Цветом травка та разная,
Рядом с травкой лазоревой – красная, –
И светло, хотя солнышка нет, –
Извивая хвосты, свои тулова, шейки,
Золотые в деревьях трепещутся змейки,
И от них этот свет –
Мягкий, ласковый, глазу приятный,
Ровно свет предзакатный.

Вот хозяйка Данилу – дорога светла –
Скорым шагом к полянке большой привела.
На полянке земля, точно глина простая,
А по ней черным бархатом поросль густая,
И куда ни посмотришь, во всех-то местах
Дурман-цветом та поросль покрыта, –
Красоты ненаглядной на черных кустах
Колокольца зеленые из малахита,
И сурьмяная звездочка в каждом цветке, –
Огоньки над цветками сверкают живые,
Это пчелки мелькают везде огневые,
Отдыхают на том, на другом лепестке,
В колокольца спускаются, росы медвяные,
Ядовито-дурманные, с жадностью пьют
И потом вылетают оттуда, как пьяные, –
Колокольца колышутся, звезды сурьмяные
Тонкий-тонкий, серебряный звон издают,
Ровно песню поют.