Демьян Бедный - Том 4. Стихотворения 1930-1940

Время шло. Приказание барское в силе.
Хоть бедняге Даниле
Это было острее ножа,
Сел за барскую чашу, держась чертежа, –
За работою грусть понемногу рассеивается,
Парень смотрит на чашу, посмеивается,
Прикасается к ней, точно гладит ежа:
В ленте каменной дырки,
Да листки-растопырки,
Да резная кайма…
Можно спятить с ума!
Бросил эту работу, взялся за другую,
Не отходит почти от станка.
«Знаешь, дедко, я сделаю чашу какую?
Красоту всю возьму у дурмана-цветка».
«Эко выискал диво! Бурьян у окошка!»
Парень слушать не хочет. В запале. Горит.
А денька через три Фомичу говорит,
Как в работе какая-то вышла оплошка:
«Ладно! Дело одно надо делать – не два.
Кончу барскую чашу сперва.
А потом – за свою. Ни твои отговоры
Уж тогда не удержат меня, ни укоры.
Вижу чашу… дурманный цветок… без листвы…
Не выходит она из моей головы!»
«Эк ты как пристрастился к дурману.
Делай, делай. Мешать я не стану».
Так Фомич отвечал,
В мыслях то намечал:
Время выветрит дурь всю у парня, как водится, –
Про дурман позабудет Данилка, уходится, –
Можно к лучшему все изменить,
Если б только парнишку женить, –
Ребятишки пойдут да заботы семейные,
Сразу сникнут все эти дурманы затейные.
Барской чашей Данила опять занялся.
В год не кончить. Резьба шибко тонкая вся.
Малахит обрабатывать надо, не глину,
Ничего тут не сделать в присест.
Вот уж чаша готова почти вполовину.
Про дурманный цветок нет у парня помину.
Стал талдычить Фомич: «Среди наших-то мест
Сколько славных невест! Но среди всех невест
Нет милее Демехиной Кати.
Ты, Данилушка, к ней пригляделся бы кстати.
Девка, прямо сказать, красота!»
Так Фомич говорил неспроста,
Твердо знал он, не только угадывал,
Что Данилка на девушку сильно поглядывал.
Стал Данила красней кумачу.
«Погоди, – отвечал Фомичу, –
С чашей кончить мне дай, – до чего надоела!
Вот того и гляди, что хвачу молотком.
Ты же мне про женитьбу. Пристал с пустяком.
Подождет меня Катя. Ей думать о ком?
Есть у нас уговор насчет этого дела».

Чашу вскоре Данила довел до конца.
Но про это приказчику он ни словца.
Дома все же надумал он – пьянку не пьянку,
Просто так – небольшую устроить гулянку.
Катю, знамо, позвал и ее мать-отца.
Мастера тож пришли – малахитные боле.
Катя чаши его не видала дотоле,
Удивилась: «Узор очень мил, –
Вот гляжу, сколько хитрости тут наворочено,
В камне крошку меж тем ты хотя обломил,
До чего же все чисто да гладко обточено!»
Мастера хвалят тоже: «Ну, ловко ж ты, брат!»
«Молодец!»
         «Подогнал к чертежу в аккурат!»
«Не придраться!»
         «Сработано чисто!»
«Сделал скоро и споро».
         «Блеснул ты резьбой.
Этак трудно нам будет тягаться с тобой!»
По-хорошему хвалят, хотя не речисто.
Слушал-слушал Данила и молвил: «Да, да!
В том-то вся и беда,
Что похаять тут нечем, все гладко да ровно,
Чист узор и чертеж соблюден безусловно,
А меж тем никакой красоты.
То ли дело – живые цветы:
Самый плохонький чем-то пленяет,
Сердце радостью нам наполняет.
Чем же чаша вот эта порадует взгляд?
И на кой она ляд?
Вот Катюшу она подивила
Тем, что мастера руку и глаз проявила:
Хоть бы крошечку камешка где обломил!»
«Эк беда! – Мастера засмеялись. –
Обломил – заклеил,
Политурой покрыл,
Вот и все. Кабы этого все мы боялись!»
«Вот, вот, вот! Политура – и ты не в беде.
Ну, а где ж красота его, камня-то? Где?
Где прожилка прошла – место метим для точки,
Или дырки сверлим, или режем цветочки.
Что к прожилке грешно прикоснуться рукой,
То у нас не в примете.
А ведь камень какой!..
Ух ты, камень какой!..
Первый камень на свете!»
Вот какие Данила слова закатил.
«С непривычки: маленько хватил».
Мастера все на это:
«Что творится, Данила, в твоей голове-то?
Намолол ты чего нам, бог весть.
Камень – камень и есть.
Что с ним делать? Порядком рабочим
Мы сверлим его, режем да точим».
Только был тут один старичок,
Фомича и других он учил в свою пору,
Он Даниле сказал: «Твоему разговору
Грош цена, милачок.
Я покрепче сказал бы, да вот при девице…
Не ходи-ко по этой ты, друг, половице.
Аль ты в горные хочешь попасть мастера?»
«Есть такие?»
            «Не маленький. Знать бы пора,
Что хозяйкою Медной горы-то
Под землей мастеров этих много укрыто.
Их работа в горе на хозяйкин заказ.
Вот у них мастерство! Мне случилося раз
Видеть ихней работы вещичку.
От работы от нашей совсем на отличку.
Кто такую добудет, в руках – капитал,
На всю жизнь обеспечит себя и семейку».
Все пристали: «Какую поделку видал?»
Старичок отвечал:
«Малахитную змейку.
Зарукавья у нас вроде змеечки той,
Нынче делать их змейкою стало в привычку».
«Что ж она? Чем взяла-то?»
                    «Какой красотой?»
«Говорю, что от нашей совсем на отличку.
Сразу может признать ее мастер любой.
Наша змейка иная,
Распрекрасна, допустим, собой,
Щеголяет отточкой своей и резьбой,
Мертвым, каменным блеском своим отливая,
А вот змеечка горной работы – живая:
Хребтик черненький, глазки в зеленой меди
Искры мечут. Ну, клюнет, того и гляди!..
Мастера! Им ведь что. Вся работа резная.
В красоте из них каждый – первейший знаток,
Потому что он каменный видел цветок».