Владимир Спектор - Время предпоследних новостей

* * *

И легкомысленный мотив,

И звон залётных колокольчиков-бубенчиков

Летят над миром, воспарив,

Сквозь жизнь, тяжёлую, как проза деревенщиков.-

Вчерашним днём согрета ночь.

Вода, как время, вновь струится из стоп-крана…

Брат Авель, я хочу тебе помочь.

Брат Каин, не в твоём ли сердце эта рана?

* * *

Не по Гринвичу отсчитывая час,

Время истекает, иссекая

Плоти ограниченный запас,

И стучат часы в последний раз

Для кого-то… Память, угасая,

Видит то, что Богом ей дано.

Не по Гринвичу, Москве или Полтаве.

А живым – отнюдь не всё равно,

Как вращается веретено

Времени – налево иль направо.

* * *

Думаю о будущем и прошлом,

Что стало истинным, что – ложным,

О бизнесе и комсомольском марше,

О поколении, что стало старше

На фоне встреч и расставаний,

А также – разочарований.

О том, что сытость – не всегда отрада,

А боль, по-прежнему, за всё награда,

О том, что хорошо – не значит – бедно.

О том, что думать – никогда не вредно.

* * *

Распалась связь. Герои сникли.

И где-то в таинстве степей

Слышны не байки – мотоциклы.

И память, как степной репей,

Цепляющийся за штанину.

А раньше думали – судья…

И с укоризной смотрят в спину

Века и Родина моя.

* * *

Стоят два тополя, как гренадёры,

И рядом – легколистная акация.

До них не долетают разговоры:

«Кто ты такой? Какой ты нации?»

Язык дерев по-человечьи нежен.

А мир оглох, как от контузии.

О дружбе вспоминаем мы всё реже.

Всё чаще – об утраченных иллюзиях.

* * *

Вдоль железной дороги сирень

Расцвела, не мечтая о чуде.

Только мимо – проносятся люди,

Провожая лишь взглядами тень

Ароматно – кипуче - пахучую,

И невинный по девичьи цвет,

Что отдаться готов даже случаю,

Куст постылый сменив на букет.

* * *

Отсутствие ветра и плохих новостей-

Такое бывает нечасто.

Хороших и разных – нас много детей.

Бог ведает всю свою паству.

Незримое эхо грядущих тревог

Как пыль вдоль дороги клубится.

Спокоен лишь всё понимающий Бог.

А сердце-бедняжка, стучится.

* * *

Отболев, появляется снова.

Разрывая планету на части,

Вслед за делом бросается слово,

И становится призраком счастье.

Свет распался на части света,

Мир с войной говорит несмело.

Есть вопросы, но нет ответов.

И до них – никому нет дела.

* * *

Ярость разбитых дорог,

Старость забытых путей.

Молча шагает Бог

Среди своих детей.

Музыка громко кричит,

Сад это или ад?

Не поминая обид, -

Только вперёд, не назад.

Только вперёд, туда,

Где среди всех дорог

В сёла и в города

Совесть идёт, как Бог.

* * *

Мне всё ещё как будто невдомёк,

Мне кажется, что я не понимаю…

Стучит будильник,

Но молчит звонок,

Звучит симфония,

Не первая – седьмая.

Какой сумбур!

Какая благодать!

И первый день

Похож на день последний.

О чём там говорить,

О чём молчать,

Когда уже ломают дверь

В передней.

* * *

Идут незримые минуты,

Но внятен их тревожный гул.

Не забирай мою цикуту,

Я всё равно уже хлебнул.

Не забирай, прошу, не трогай,

Ты видишь – нет на мне лица.

Я подышу перед дорогой,

Я это выпью до конца.

Я всё равно уже отравлен,

Но мне отрава эта всласть.

Там, где от центра до окраин

Не слаще выжить, чем пропасть.

И пусть свеча почти задута,

Я и допью, и допою.

Не забирай мою цикуту,

Пускай отраву, но мою!

* * *

Детство пахнет

Цветами-майорами,

Что росли

На соседнем дворе.

И вишнёвым вареньем,

Которое

Розовело в саду

На костре.

Детство пахнет

Листвою осеннею,

Что под ветром

Взлетает, шурша…

Что ж так больно глазам?

На мгновение

Запах детства узнала душа.

* * *

Опять всё мелочно и зыбко,

И все заботы – об одном.

И лишь случайная улыбка,

Перевернув в душе вверх дном

Всё то, что мыслями зовётся,

Отвлечь способна и увлечь,

Чтоб снова Пушкинское солнце

Смогло взрастить прямую речь.

* * *

То ли снежный дождь,

То ли дождливый снег.

Музыка нежных рощ,

Скованных льдом рек

Похожа на дальний блюз,

А блюз на мерцающий свет…

И кажется легче груз

Ещё не прожитых лет.

* * *

Упавшее небо давит на плечи,

И мне оправдаться пред будущим нечем.

Цепляясь за небо, я падаю тоже.

И только земля провалиться не может.

И, превозмогая чужое бессилье,

Я в кровь раздираю не руки,