Константин Бальмонт - Том 1. Стихотворения

Какая боль, какая страстная,
Как сладко мне ее продлить!
Как будто тянется неясная
Непрерываемая нить!

И тень все ближе наклоняется,
Горит огонь зеленых глаз,
И каждый миг она меняется,
И мне желанней каждый раз.

Но снова башня дышит звуками,
И чей-то слышен тихий стон,
И я не знаю, чьими муками
И чьею грудью он рожден.

Я только знаю, только чувствую,
Не открывая сжатых глаз,
Что я как жертва соприсутствую,
И что окончен сладкий час.

И вот сейчас она развеется,
Моя отторгнутая тень,
И на губах ее виднеется
Воздушно-алый, алый день.

Я шутя ее коснулся,
Не любя ее зажег.
Но, увидев яркий пламень,
Я – всегда мертвей, чем камень –
Ужаснулся,
И хотел бежать скорее,
И не мог.

Трепеща и цепенея,
Вырастал огонь, блестя,
Он дрожал, слегка свистя,
Он сверкал проворством Змея,
Все быстрей,
Он являл передо мною лики сказочных зверей.
С дымом бьющимся мешаясь,
В содержанья умножаясь,
Он, взметаясь, красовался надо мною и над ней.

Полный вспышек и теней,
Равномерно, неотступно,
Рос губительный пожар.
Мне он был блестящей рамой,
В ней возник он жгучей драмой,
И преступно,
Вместе с нею я светился в быстром блеске
Дымных чар.

Хорошо ль тебе, девица,
Там глубоко под землей?
Ты была цветок, и птица,
  Праздник мой!
Хорошо ль тебе, девица,
Так глубоко под землей?

Ты, как все, лишь день светила,
И ничтожно умерла.
Глубока твоя могила,
  Сон и мгла.
Ты, как все, лишь день светила,
Потускнела, умерла.

Твой конец последний близок,
Ты остывший бледный труп.
Терем твой, девица, низок,
  Миг твой скуп.
Твой конец последний близок,
Ты посмешище и труп.

В тот миг расставанья в нем умерло что-то,
Он с нею был взглядом, не с нею душою.
А в ней лишь одна трепетала забота:
«О, если б могла я быть вечно с тобою!»

Лицо у нее лишь на миг исказилось,
Она, холодея, сдержала рыданья.
«Прощай», у обоих в душе проносилось,
И он ей с улыбкой сказал. «До свиданья!»

В тот миг расставанья, как ветер свободный,
Он только и ждал, чтоб скорей удалиться.
И, вздрогнув, бледнея в тоске безысходной,
Она прошептала: «Я буду молиться!»

В храме все – как прежде было.
Слышен тихий взмах кадил.
  «Я смеялся, я шутил.
  Неужели ты любила?»

Дымен смутный трепет свеч,
На иконах свет заемный.
Каждый хочет в церкви темной
От свечи свечу зажечь.

В храме будет так, как было.
Слышен тихий звон кадил.
  «А, неверный! Ты шутил.
  Горе! Горе! Я любила».

Смерть, медлительно-обманная,
Смерть, я ждал тебя года,
Но для каждого ты странная
И нежданная всегда.

Мне казалась упоительной
Мысль о том, что ты придешь
И прохладою целительной,
Торжествуя, обоймещь.

И воздушною одеждою
Мне навеешь легкий мрак.
Нет, обманут я надеждою,
Ты придешь не так, не так.

Как неведомое, грубое,
Ты возникнешь в тишине
Как чудовище беззубое,
Ты свой рот прижмешь ко мне.

И неловкими прижатьями
Этих скользких мертвых губ,
Неотвратными объятьями
Превращен я буду в труп.

Но еще не бессознательный,
Не затянутый во тьму,
И мучительно внимательный
К разложенью своему.

Вот, рука окоченелая
Точно манит и грозит,
Синевато-грязно-белая,
Искривилась… Гнусный вид!

Вот, лицо покрылось пятнами,
Восковою пеленой,
И дыханьями развратными
Гниль витает надо мной

Отвратительно знакомые
Щекотания у рта.
Это мухи! Насекомые!
Я их пища, их мечта!

И приходят ночи, низкие,
Как упавший потолок.
Где же вы, родные, близкие?
Мир отпрянувший далек.

Глухо пали комья грязные,
Я лежу в своем гробу,
Дышат черви безобразные
На щеках, в глазах, на лбу.

Как челнок, сраженный мелями,
Должен медлить, должен гнить,
Я недели за неделями
Рок бессилен изменить.

За любовь мою чрезмерную
К наслаждениям земным,
После смерти, с этой скверною
Грешный дух неразлучим.