Константин Бальмонт - Том 1. Стихотворения

Так грязен чан, в нем грязный мох.
Я слышал мысль мою.
Что если буду я как Бог?
Что если я убью?

Лягушке тесно и темно,
Пусть в Рай она войдет.
И руку детскую на дно
Увлек водоворот.

Водоворот безумных снов,
Непоправимых дум.
Но сад кругом был ярко-нов,
И светел был мой ум.

Я помню скользкое в руках,
Я помню холод, дрожь,
Я помню Солнце в облаках,
И в детских пальцах нож.

Я темный дух, я гномный царь,
Минута не долга.
И торжествующий дикарь
Скальпировал врага.

И что-то билось без конца
В глубокой тишине.
И призрак страшного лица
Приблизился ко мне.

И кто-то близкий мне сказал,
Что проклят я теперь,
Что кто слабейшего терзал,
В том сердца нет, он зверь.

Но странно был мой ум упрям,
И молча думал я,
Что боль дана как правда нам,
Чужая и моя.

О, знаю, боль сильней всего,
И ярче всех огней,
Без боли тупо и мертво
Мельканье жалких дней.

И я порой терзал других,
Я мучил их. Ну, что ж!
Зато я создал звонкий стих,
И этот стих не ложь.

Кому я радость доставлял,
Тот спал, как сытый зверь.
Кого терзаться заставлял,
Пред тем открылась дверь.

И сам в безжалостной борьбе
Терзание приняв,
Благословенье шлю тебе,
Кто предо мной неправ.

Быть может, ересь я пою?
Мой дух ослеп, оглох?
О, нет, я слышу мысль мою,
Я знаю, вечен Бог!

Да, и жгучие костры
Это только сон игры.
Мы играем в палачей.
Чей же проигрыш? Ничей.

Мы меняемся всегда.
Нынче «нет», а завтра «да».
Нынче я, а завтра ты.
Все во имя Красоты.

Каждый звук – условный крик.
Есть у каждого двойник.
Каждый там глядит как дух,
Здесь телесно грезит вслух.

И пока мы здесь дрожим,
Мир всемирный нерушим.
Но в желаньи глянуть вниз
Все верховные сошлись.

Каждый любит, тень любя,
Видеть в зеркале себя.
И сплетенье всех в одно
Глубиной повторено.

Но, во имя глубины,
Мы страдаем, видя сны.
Все мы здесь, наоборот,
Повторяем небосвод.

Свет оттуда – здесь как тень,
День – как ночь, и ночь – как день.
Вечный творческий восторг
Этот мир как крик исторг.

Мир страданьем освящен,
Жги меня, и будь сожжен.
Нынче я, а завтра ты,
Все во имя Красоты.

Ты, конечно, проходил
По обширным городам.
Много мраков и светил,
Много разных чудищ там.

Поглядишь и там и тут,
Видишь полчища людей.
Целый мир в любом замкнут,
Мир обманов и затей.

Почему у горбуна
Так насмешливо лицо?
В этом доме два окна,
Есть в нем дверь и есть крыльцо.

Что ж, войдем и поглядим.
В этом скрыто что-нибудь.
Если мы душою с ним,
Он не может дверь замкнуть.

Мы заходим в темный ход,
Видны знаки по стенам.
Опрокинут небосвод.
И немножко жутко нам!

Ум наш новостью смущен,
Искаженность манит нас.
Здесь нежданный свет зажжен,
Постоянный свет погас.

Кто вошел в такой уют,
К Сатане он бросил взгляд
В этой храмине поют,
И, как в храме, здесь кадят.

Кверху поднятым лицом
Примешь небо и весну.
Спину выгнувши кольцом,
Встретишь мрак и глубину.

И невольно душит смех,
И ликует как змея.
Оттого что тайный грех –
Оттененье бытия.

Оттого у горбуна
И насмешливо лицо.
Эта странная спина –
Сатанинское кольцо!

Я ненавижу всех святых,
Они заботятся мучительно
О жалких помыслах своих,
Себя спасают исключительно.

За душу страшно им свою,
Им страшны пропасти мечтания,
И ядовитую Змею
Они казнят без сострадания.

Мне ненавистен был бы Рай
Среди теней с улыбкой кроткою,
Где вечный праздник, вечный май
Идет размеренной походкою.

Я не хотел бы жить в Раю,
Казня находчивость змеиную,
От детских дней люблю Змею,
И ей любуюсь, как картиною.

Я не хотел бы жить в Раю,
Меж тупоумцев экстатических.
Я гибну, гибну – и пою,
Безумный демон снов лирических.

У меня был враг заклятый,
  У меня был враг.
На его постели смятой
Хохот демона проклятый
Оживлял полночный мрак.
 Без него жена смеялась,
 Обнималась, целовалась.
 Хохот демона был мой.
 Побыл с ней. Ай-да! Домой!