Константин Бальмонт - Том 1. Стихотворения

Лучше бродить по вершинам холодным и снежным,
Взор навсегда обратит к Красоте,
Лучше страдать, но страдать на такой высоте,
Духом мятежным
Так унестись, чтоб земля чуть виднелась вдали.
О, моя птичка! Моя Аргули!

Когда в глухой тиши старинного музея,
Исполненный на миг несбыточной мечты,
Смотрю на вечные созданья красоты,
Мне кажется живой немая галерея.

И пред Мадоннами душой благоговея,
Я вижу много в них священной простоты,
И в книге прошлого заветные листы
Читаю я один, волнуясь и бледнея.

Так точно близ тебя душою я постиг,
Что можно пережить века в единый миг,
Любить и тосковать, о том сказать не смея,

И выразить всех чувств волшебных не умея, –
Я вечной Красоты в тебе познал родник,
Мечта художника, безмолвная камея.

Слова смолкали на устах,
Мелькал смычок, рыдала скрипка,
И возникала в двух сердцах
Безумно-светлая ошибка.

И взоры жадные слились
В мечте, которой нет названья,
И нитью зыбкою сплелись,
Томясь, и не страшась признанья.

Среди толпы, среди огней
Любовь росла и возрастала,
И скрипка, точно слившись с ней,
Дрожала, пела, и рыдала.

Мадонна, солнце между звезд, мадонн прекрасных украшенье,
Ты в сладость обращаешь скорбь, даешь и смерть и возрожденье.
Как саламандра, я горю в огне любви, но не сгораю,
Как лебедь, песню я пою, и после песни умираю.

Мадонна, цвет среди цветов, среди красавиц украшенье,
Тебе – мой вздох, тебе – мой стих, нежней, чем утра дуновенье,
Как феникс, я хочу сгореть, чтобы восстать преображенным,
И для мадонны умереть, и для мадонны жить влюбленным.

Слова любви всегда бессвязны,
Они дрожат, они алмазны,
Как в час предутренний – звезда,
Они журчат, как ключ в пустыне,
С начала мира и доныне,
И будут первыми всегда.
Всегда дробясь, повсюду цельны,
Как свет, как воздух, беспредельны,
Легки, как всплески в тростниках,
Как взмахи птицы опьяненной,
С другою птицею сплетенной
В летучем беге, в облаках.

Смешались дни и ночи,
Едва гляжу на свет,
Видений ищут очи,
Родных видений нет.

Все то, чему смеялась
Влюбленная душа,
К безвестному умчалось,
И плача, и спеша.

Поблекли маргаритки,
Склонив головки вниз,
И липкие улитки
На листьях собрались.

И если предо мною,
Над лоном сонных вод,
Бессмертною Луною
Блистает небосвод, –

Мне кажется, что это
Луна погибших дней,
И в ней не столько света,
Как скорби и теней.

И если ветер злится,
И если дождь идет,
Моя душа томится
И странно счастья ждет.

И плачут, плачут очи,
И Солнца больше нет,
Смешались дни и ночи,
Слились и тьма, и свет.

Я полюбил тебя, лишь увидал впервые
Я помню, шел кругом ничтожный разговор,
Молчала только ты, и речи огневые,
Безмолвные слова мне посылал твой взор.

За днями гасли дни Уж год прошел с тех пор.
И снова шлет Весна лучи свои живые,
Цветы одели вновь причудливый убор
А я? Я все люблю, как прежде, как впервые.

И ты по-прежнему безмолвна и грустна,
Лишь взор твой искрится и говорит порою.
Не так ли иногда владычица-Луна

Свой лучезарный лик скрывает за горою, –
Но и за гранью скал, склонив свое чело,
Из тесной темноты она горит светло.

Отчего нас всегда опьяняет Луна?
Оттого, что она холодна и бледна.
Слишком много сиянья нам Солнце дает,
И никто ему песни такой не споет,
Что к Луне, при Луне, между темных ветвей,
Ароматною ночью поет соловей

Отчего между женщин нам дороги те,
Что бесстрастны в победной своей красоте?
Оттого, что в волшебной холодности их
Больше скрытых восторгов и ласк огневых,
Чем в сиянии щедрой покорной мечты,
Чем в объятьях доступной для нас красоты.

Печальные глаза, изогнутые брови,
Какая властная в вас дышит красота!
Усмешкой горькою искажены уста.
Зачем?
    Так глубоко волнуешь ты и манишь, –
И страшной близости со мной достигнув, – вдруг
Ты изменяешься И вновь темно вокруг.
Ты вновь чужая мне Зачем?
Я умираю.
Что значит этот смех? Что значит этот взгляд?
Глядят так ангелы? Так духи тьмы глядят?