Константин Бальмонт - Том 1. Стихотворения

Он смутно слышит свист змеи,
Как нежный близкий зов,
Он еле видит в забытьи
Огни иных миров.

Не манит блеск былых утех,
Далек живой родник.
В болоте слышен чей-то смех,
И чей-то слабый крик.

Предчувствием бури окутан был сад.
Сильней заструился цветов аромат.
Узлистые сучья как змеи сплелись.
Змеистые молнии в тучах зажглись.

Как хохот стократный, громовый раскат
Смутил, оглушил зачарованный сад.
Свернулись, закрылись цветов лепестки.
На тонких осинах забились листки.

Запрыгал мелькающий бешеный град.
Врасплох был захвачен испуганный сад.
С грозою обняться и слиться хотел.
Погиб – и упиться грозой не успел.

Вечерний свет погас.
Чуть дышит гладь воды.
Настал заветный час
Для искристой Звезды.

Она теперь горит,
Окутанная мглой,
И светом говорит
Не с Небом, а с Землей.

Увидела она,
Как там внизу темно,
Как сладко спит волна,
Как спит речное дно.

И вот во мгле, вдали,
Открыв лицо свое,
Кувшинки расцвели
И смотрят на нее.

Они горят в ночи,
Их нежит гладь воды,
Ласкают их лучи
Застенчивой Звезды.

И будут над водой
Всю ночь они гореть,
Чтоб с Утренней Звездой
Стыдливо умереть.

Исполинские горы,
Заповедные скалы,
Вы – земные узоры,
Вы – вселенной кристаллы.

Вы всегда благородны,
Неизменно прекрасны,
От стремлений свободны,
К человеку бесстрастны.

Вы простерли изломы,
Обрамленные мохом,
Вы с борьбой незнакомы,
Незнакомы со вздохом.

Вы спокойно безмолвны,
Вас не тронут рыданья,
Вы – застывшие волны
От времен Мирозданья.

Точно призрак умирающий,
На степи ковыль качается,
Смотрит Месяц догорающий,
Белой тучкой омрачается.

И блуждают тени смутные
По пространству неоглядному,
И непрочные, минутные,
Что-то шепчут ветру жадному.

И мерцание мелькнувшее
Исчезает за туманами,
Утонувшее минувшее
Возникает над курганами.

Месяц меркнет, омрачается,
Догорающий и тающий,
И, дрожа, ковыль качается,
Точно призрак умирающий.

Вдали от берегов Страны Обетованной,
Храня на дне души надежды бледный свет,
Я волны вопрошал, и Океан туманный
Угрюмо рокотал и говорил в ответ.

«Забудь о светлых снах. Забудь. Надежды нет.
Ты вверился мечте обманчивой и странной.
Скитайся дни, года, десятки, сотни лет, –
Ты не найдешь нигде Страны Обетованной».

И вдруг поняв душой всех дерзких снов обман,
Охвачен пламенной, но безутешной думой,
Я горько вопросил безбрежный Океан, –

Зачем он странных бурь питает ураган,
Зачем волнуется, – но Океан угрюмый,
Свой ропот заглушив, окутался в туман.

Вечно-безмолвное Небо, смутно-прекрасное Море,
Оба окутаны светом мертвенно-бледной Луны.
Ветер в пространстве смутился, смолк в безутешном просторе,
Небо, и Ветер, и Море грустью одною больны.

В холод гибнет и меркнет все, что глубоко и нежно,
В ужасе Небо застыло, странно мерцает Луна.
Горькая влага бездонна, Море синеет безбрежно,
Скорбь бытия неизбежна, нет и не будет ей дна.

Заводь спит. Молчит вода зеркальная.
Только там, где дремлют камыши,
Чья-то песня слышится, печальная,
  Как последний вздох души.

Это плачет лебедь умирающий,
Он с своим прошедшим говорит,
А на небе вечер догорающий
  И горит и не горит.

Отчего так грустны эти жалобы?
Отчего так бьется эта грудь?
В этот миг душа его желала бы
  Невозвратное вернуть.

Все, чем жил с тревогой, с наслаждением,
Все, на что надеялась любовь,
Проскользнуло быстрым сновидением,
  Никогда не вспыхнет вновь.

Все, на чем печать непоправимого,
Белый лебедь в этой песне слил,
Точно он у озера родимого
  О прощении молил.

И когда блеснули звезды дальние,
И когда туман вставал в глуши,
Лебедь пел все тише, все печальнее,
  И шептались камыши.