Константин Бальмонт - Том 1. Стихотворения

Узоры крыш немыми голосами
О чем-то позабытом говорят,
Роса мерцает бледными слезами.

Седые травы блеском их горят,
И темные деревья, холодея,
Раскинулись в неумолимый ряд.

От города до города, желтея,
Идут пути, и стройные стволы
Стоят, как бы простором их владея.

Все сковано в застывшем царстве мглы,
Печальной сказкой выстроились зданья,
Как западни – их темные углы.

В стране, где спят восторги и страданья,
Бывает праздник жертвы раз в году,
Без слов, как здесь вне слова все мечтанья.

Чтоб отвратить жестокую беду,
Чтобы отвергнуть ужас пробужденья,
Чтоб быть, как прежде, в мертвенном чаду.

На ровном поле, где сошлись владенья
Различно-спящих мирных городов,
Растут толпою люди-привиденья.

Они встают безбрежностью голов,
С поникшими, как травы, волосами,
И мысленный как будто слышат зов.

Они глядят – закрытыми глазами,
Сквозь тонкую преграду бледных век
Ждет избранный немыми голосами.

И вот выходит демон-человек,
Взмахнул над изумленным глыбой стали,
И голову безгласную отсек.

И тени головами закачали
Семь темных духов к трупу подошли,
И кровь его в кадильницы собрали.

И вдоль путей, лоснящихся в пыли,
Забывшие о пытке яркой боли,
Виденья сонмы дымных свеч зажгли.

Семь темных духов ходят в темном поле,
Кадильницами черными кропят,
Во имя снов, молчанья, и неволи.

Деревья смотрят, выстроившись в ряд,
На целый год закляты сновиденья,
Вкруг жертвы их – светильники горят.

Потухли Отдалилось пробужденье.
Свои глаза сомкнувши навсегда,
Проходят молча люди-привиденья.

В стране, где спят немые города.

Он каждый день приходит к нам в тюрьму,
В тот час, когда, достигнув до зенита,
Ликует Солнце, предвкушая тьму.

В его глазах вопросов столько слито,
Что, в них взглянув, невольно мы дрожим,
И помним то, что было позабыто.

Он смотрит как печальный серафим,
Он говорит бескровными устами,
И мы как осужденные пред ним.

Он говорит: «Вы были в стройном храме,
Там сонмы ликов пели в светлой мгле,
И в окнах Солнце искрилось над вами.

Вы были как в спокойном корабле,
Который тихо плыл к стране родимой,
Зачем же изменили вы земле?

Разрушив храм, в тоске неукротимой,
Меняя направленье корабля,
Вы плыли, плыли к точке еле зримой, –

Как буравом равнину вод сверля,
Но глубь, сверкнув, росла водоворотом,
И точка не вставала как земля.

Все к новым бедам, поискам, заботам
Она вела вас беглым огоньком,
И смерть была за каждым поворотом.

Ваш ум жестоким был для вас врагом,
Он вас завлек в безмерные пустыни,
Где всюду только пропасти кругом.

Вот почему вы прокляты отныне,
Среди высоких плотных этих стен,
С душою, полной мрака и гордыни.

Века веков продлится этот плен.
Припомните, как вы в тюрьму попали,
Искатели великих перемен».

И мы, как раздробленные скрижали,
Свой смысл утратив, бледные, в пыли,
Пред ним скорбим, и нет конца печали.

Он снова речь ведет, – как бы вдали,
Хотя пред нами взор его блестящий,
В котором все созвездья свет зажгли.

Он говорит: «Вы помните, все чаще
Вам скучно становилось между вод,
И смутно от дороги предстоящей.

Но раз попали вы в водоворот,
Вам нужно было все вперед стремиться,
И так свершать круги из года в год.

О, мука в беспредельности кружиться,
Кончать, чтоб вновь к началу приходить,
Желать, и никогда не насытиться!

Все ж в самой жажде вам была хоть нить,
Был хоть намек на сладость обладанья,
Любовь была в желании любить.

Но в повтореньи гаснут все мечтанья,
И как ни жди, но, если тщетно ждешь,
Есть роковой предел для ожиданья.

Искать светил, и видеть только ложь,
Носить в душе роскошный мир созвучий,
И знать, что в яви к ним не подойдешь.

У вас в душе свинцом нависли тучи,
И стал ваш лозунг – Больше Никогда,
И даль закрылась пеною летучей.