Константин Бальмонт - Том 3. Стихотворения

Тешься. Я игра игромая.
Нить в станке рукой ведомая.
Вверься. Я игра играния.
В рдяных жерлах миг сгорания.
Серый камень взнес в хоромы я.
Желтый тес скрепляю в здание.
  Тес – пахучий,
  Тот – гремучий,
  Тес – из леса,
  Тот – из гор.
  Что нам холод!
  Жив наш молот.
  Где завеса?
  Жив топор.
  Камень – пламень
  Онемевший.
  Древо – сева
  Ход зардевший.
  В жизни – двое,
  В смерти – два.
  Дно – живое,
  Синева.
  Дно у чаши
  Небосвод.
  Жизнинаши
  Хоровод.
  Дно у чаши
  Опрокинь.
  Что есть краше
  Сна пустынь?
  В дно у чаши
  Загляни.
  Мыслинаши
  Там – огни.
  Дно у чаши
  Звезд ос вод.
  Жизни наши
  Хоровод.
Вот топор лежит у лестницы.
В Небе ласточки нам вестницы.
Он лежит спокойно с молотом.
Оживил лазурь я золотом.
Я загадка. Различай меня.
Я лампадка. Засвечай меня.
  Я – тяжелый.
  Я – как пчелы.
  Я – движенье
  Острия.
  Что есть краше?
  Небо – наше.
  Наше – пенье
  Бытия.

Качается, качается
Бубенчик золотой.
Душа моя встречается
С давнишнею мечтой.

Как будто изначальная
Означилась струя.
Прозрачная, хрустальная,
Поет мечта моя.

Бубенчики весенние
На сказочном лугу.
Душа моя все пленнее,
Быть вольным не могу.

В неволе я сияющей,
Бубенчики поют.
Я тающий, мечтающий,
В душе один уют.

Она в немом цветении
В играющем огне,
И кто-то в отдалении
Родной спешит ко мне.

Мерцающие венчики
Мне льют медвяный яд.
И слышу я, бубенчики
За лесом там звенят.

Вам первое место, купальницы,
 В моем первозданном саду.
Вы зорь золотых усыпальницы.
 Зовете. Глядите. Иду.

Вы малые солнца болотные,
 Вы свечи на свежем лугу.
Кадила вы нежно-дремотные.
 От детства ваш лик берегу.

Чуть глянете, вы уже маните,
 Чуть вспыхнете, вами горишь.
Весну возвещать не устанете,
 Зажжете осеннюю тишь.

Вы дышете, сон свой колышете,
 Зарю возвращая заре.
И исповедь нежную слышите,
 Что сладко любить в Сентябре.

Светлый, бодро
Утро встреть.
Звонки ведра, –
В них не медь.

В них не злато, –
Серебро.
Путь возврата –
Лишь в Добро.

Путь возврата –
От зари
До заката
Янтари.

Зерна четок,
Семена.
Тем, кто кроток,
Жизнь дана.

В блесках связность
Хрустал ей.
Всю алмазность
Щедро лей.

Вылив людям
Полноту,
Мы отбудем
За черту.

Из иного,
Взяты сном, –
Золотого
Там испьем.

И дождями
Бросив мост,
Будемсами
В сонмах звезд.

Разбросала в глубинностях Неба рука неземного Художника
Это пиршество пламенных зорь, перламутровых зорь и златых,
Изумрудных, опаловых снов, и, воздвигши алтарь для всебожника,
Возжигает в душе песнопенья, и волны слагаются в стих.

Далеко, широко, высоко, далеко, глубоко, в бесконечности,
И таинственно-близко, вот тут, загорелась и светит свеча,
Человек человеку шепнул, что чрез Бога достигнет он Вечности,
Человек восприял Красоту, и молитва его горяча.

Ослепительный, как Солнце, южный Сириус горит,
Правит воинством окрестным звезд столпившихся кругом.
Я душой слагаю плиты светлоцветных пирамид.
Тишь в ночи, но в глуби Моря спит, до часа, тайный гром.

И как будто в Океане, там в глубокой глубине,
Чары таинства свершились, и выходят из громад,
В звездной свите, Фараоны, чьи венцы горят в огне,
Чьим воленьем звезды Мира о Египте говорят.

Далеко от минутных разговоров и споров,
Я следил за теченьем хороводных светил.
Там, где храмы возникли лучше наших соборов,
Там, где звезды качает в вековечности Нил.

И казалось мне странным, что живу я на свете,
Что я снова и снова в преходящем бреду.
И с высокого Неба, в переплеске столетий,
Закликали созвездья – в хоровод свой – звезду.

Я взял полумесяцы, месяцы, и самые круглые луны,
И самый утонченный серп, и самый заполненный диск,
И в звоны вложил многозвездия, и молнии вбросил в буруны,
И вот я в Пустыне стою, застывший в ночи обелиск.