Василий Жуковский - Певец во стане русских воинов

И жадным взором различает

За горизонтом отчий кров,

И слышит снова шум дубов,

Которые давно шумели

Над ним, игравшим в колыбели,

В виду родительских гробов.

Он небо узнает родное,

Под коим счастье молодое

Ему сказалося впервой!

Прискорбно-радостным желаньем,

Невыразимым упованьем,

Невыразимою мечтой

Живым утраченное мнится;

Он снова гость минувших дней,

И снова жизнь к нему теснится

Всей милой прелестью своей…

Таков был я одно мгновенье!

Прелестно-быстрое виденье,

Давно не посещавший друг,

Меня внезапно навестило,

Меня внезапно уманило

На первобытный в жизни луг!

Любовь мелькнула предо мною.

С возобновленною душою

Я к лире бросился моей,

И под рукой нетерпеливой

Бывалый звук раздался в ней!

И мертвое мне стало живо,

И снова на бездушный свет

Я оглянулся как поэт!..

Но удались, мой посетитель!

Не у меня тебе гостить!

Не мне о жизни возвестить

Тебе, святой благовеститель!

Товарищ! мной ты не забыт!

Любовь – друзей не раздружит.

Сим несозревшим упованьем,

Едва отведанным душой,

Подорожу ль перед тобой?

Сравню ль его с твоим страданьем?

Я вижу, молодость твоя

В прекрасном цвете умирает

И страсть, убийца бытия,

Тебя безмолвно убивает!

Давно веселости уж нет!

Где остроты приятной живость,

С которой ты являлся в свет?

Угрюмый спутник – молчаливость

Повсюду следом за тобой.

Ты молча радостных дичишься

И, к жизни охладев, дружишься

С одной убийственной тоской,

Владельцем сердца одиноким.

Мой друг! с участием глубоким

Я часто на лице твоем

Ловлю души твоей движенья!

Болезнь любви без утешенья

Изображается на нем.

Сие смятение во взоре,

Склоненном робко перед ней;

Несвязность смутная речей

В желанном сердцу разговоре;

Перерывающийся глас;

К тому, что окружает нас,

Задумчивое невниманье;

Присутствия очарованье,

И неприсутствия тоска,

И трепет, признак страсти тайной,

Когда послышится случайно

Любимый глас издалека,

И это все, что сердцу ясно,

А выраженью неподвластно,

Сии приметы знаю я!..

Мой жребий дал на то мне право!

Но то, в чем сладость бытия,

Должно ли быть ему отравой?

Нет, милый! ободрись! она

Столь восхитительна недаром:

Души глубокой чистым жаром

Сия краса оживлена!

Сей ясный взор – он не обманчив:

Не прелестью ума одной,

Он чувства прелестью приманчив!

Под сей веселостью живой

Задумчивое что-то скрыто,

Уныло-сладостное слито

С сей оживленной красотой;

В ней что-то искреннее дышит,

И в милом голосе ея

Доверчиво душа твоя

Какой-то звук знакомый слышит,

Всему в нем лучшему родной,

В нее участие лиющий

И без усилия дающий

Ей убежденье и покой.

О, верь же, друг, душе прекрасной!

Ужель природою напрасно

Ей столько милого дано?

Люби! любовь и жизнь – одно!

Отдайся ей, забудь сомненье

И жребий жизни соверши;