Александр Блок - Лирика. Поэмы

Гадает… и шепчут уста.

И вновь завывает труба,

И в памяти пыльной взвиваются речи,

И руки… и плечи…

И быстрая надпись: «Судьба»!

Июль 1905

Вот открыт балаганчик

Для веселых и славных детей,

Смотрят девочка и мальчик

На дам, королей и чертей.

И звучит эта адская музыка,

Завывает унылый смычок.

Страшный чорт ухватил карапузика,

И стекает клюквенный сок.

Мальчик

Он спасется от черного гнева

Мановением белой руки.

Посмотри: огоньки

Приближаются слева…

Видишь факелы? видишь дымки?

Это, верно, сама королева…

Девочка

Ах, нет, зачем ты дразнишь меня?

Это – адская свита…

Королева – та ходит средь белого дня,

Вся гирляндами роз перевита,

И шлейф ее носит, мечами звеня,

Вздыхающих рыцарей свита.

Вдруг паяц перегнулся за рампу

И кричит: «Помогите!

Истекаю я клюквенным соком!

Забинтован тряпицей!

На голове моей – картонный шлем!

А в руке – деревянный меч!»

Заплакали девочка и мальчик,

И закрылся веселый балаганчик.

Июль 1905

Сидят у окошка с папой.

Над берегом вьются галки.

– Дождик, дождик! Скорей закапай!

У меня есть зонтик на палке!

– Там весна. А ты – зимняя пленница,

Бедная девочка в розовом капоре…

Видишь, море за окнами пенится?

Полетим с тобой, дочка, за море.

– А за морем есть мама?

– Нет.

– А где мама?

– Умерла.

– Что это значит?

– Это значит: вон идет глупый поэт:

Он вечно о чем-то плачет.

– О чем?

– О розовом капоре.

– Так у него нет мамы?

– Есть. Только ему нипочем:

Ему хочется за море,

Где живет Прекрасная Дама.

– А эта Дама – добрая?

– Да.

– Так зачем же она не приходит?

– Она не придет никогда:

Она не ездит на пароходе.

Подошла ночка,

Кончился разговор папы с дочкой.

Июль 1905

Стоит полукруг зари.

Скоро солнце совсем уйдет.

– Смотри, папа, смотри,

Какой к нам корабль плывет!

– Ах, дочка, лучше бы нам

Уйти от берега прочь…

Смотри: он несет по волнам

Нам светлым – темную ночь…

– Нет, папа, взгляни разок,

Какой на нем пестрый флаг!

Ах, как его голос высок!

Ах, как освещен маяк!

– Дочка, то сирена поет.

Берегись, пойдем-ка домой…

Смотри: уж туман ползет:

Корабль стал совсем голубой…

Но дочка плачет навзрыд,

Глубь морская ее манит,

И хочет пуститься вплавь,

Чтобы сон обратился в явь.

Июль 1905

Тихо. И будет всё тише.

Флаг бесполезный опущен.

Только флюгарка на крыше

Сладко поет о грядущем.

Ветром в полнебе раскинут,

Дымом и солнцем взволнован,

Бедный петух очарован,

В синюю глубь опрокинут.

В круге окна слухового

Лик мой, как нимбом, украшен.

Профиль лица воскового

Правилен, прост и нестрашен.

Смолы пахучие жарки,

Дали извечно туманны…

Сладки мне песни флюгарки:

Пой, петушок оловянный!

Июль 1905

Старость мертвая бродит вокруг,

В зеленях утонула дорожка.

Я пилю наверху полукруг —

Я пилю слуховое окошко.

Чую дали – и капли смолы

Проступают в сосновые жилки.

Прорываются визги пилы,

И летят золотые опилки.

Вот последний свистящий раскол —

И дощечка летит в неизвестность…

В остром запахе тающих смол

Подо мной распахнулась окрестность…

Всё закатное небо – в дреме,

Удлиняются дольние тени,

И на розовой гаснет корме

Уплывающий кормщик весенний…

Вот – мы с ним уплываем во тьму,

И корабль исчезает летучий…

Вот и кормщик – звездою падучей —

До свиданья!.. летит за корму…

Июль 1905

В туманах, над сверканьем рос,

Безжалостный, святой и мудрый,

Я в старом парке дедов рос,

И солнце золотило кудри.

Не погасал лесной пожар,

Но, гарью солнечной влекомый,

Стрелой бросался я в угар,

Целуя воздух незнакомый.

И проходили сонмы лиц,

Всегда чужих и вечно взрослых,

Но я любил взлетанье птиц,

И лодку, и на лодке весла.

Я уплывал один в затон

Бездонной заводи и мутной,

Где утлый остров окружен

Стеною ельника уютной.

И там в развесистую ель

Я доску клал и с нею реял,

И таяла моя качель,

И сонный ветер тихо веял.

И было как на Рождестве,

Когда игра давалась даром,

А жизнь всходила синим паром

К сусально-звездной синеве.

Июль 1905