Александр Блок - Лирика. Поэмы

Колдуны и косматые ведьмы:

«Это шутит над вами болото.

Это манит вас темная сила».

И когда они так говорят,

Старики осеняются знаменьем крестным,

Пожилые – смеются,

А у девушек – ясно видны

За плечами белые крылья.

3 июня 1905

Григорию Е.

Побывала старушка у Троицы

И всё дальше идет, на восток.

Вот сидит возле белой околицы,

Обвевает ее вечерок.

Собрались чертенята и карлики,

Только диву даются в кустах

На костыль, на мешок, на сухарики,

На усталые ноги в лаптях.

«Эта странница, верно, не рада нам —

Приложилась к мощам – и свята;

Надышалась божественным ладаном,

Чтобы видеть Святые Места.

Чтоб идти ей тропинками злачными,

На зеленую травку присесть…

Чтоб высоко над елями мрачными

Пронеслась золотистая весть…»

И мохнатые, малые каются,

Умиленно глядят на костыль,

Униженно в траве кувыркаются,

Поднимают копытцами пыль:

«Ты прости нас, старушка ты божия,

Не бери нас в Святые Места!

Мы и здесь лобызаем подножия

Своего, полевого Христа.

Занимаются села пожарами,

Грозовая над нами весна,

Но за майскими тонкими чарами

Затлевает и нам Купина…»

Июль 1905

Осень поздняя. Небо открытое,

И леса сквозят тишиной.

Прилегла на берег размытый

Голова русалки больной.

Низко ходят туманные полосы,

Пронизали тень камыша.

На зеленые длинные волосы

Упадают листы, шурша.

И опушками отдаленными

Месяц ходит с легким хрустом и глядит,

Но, запутана узлами зелеными,

Не дышит она и не спит.

Бездыханный покой очарован.

Несказанная боль улеглась.

И над миром, холодом скован,

Пролился звонко-синий час.

Август 1905

К зеленому лугу, взывая, внимая,

Иду по шуршащей листве.

И месяц холодный стоит, не сгорая,

Зеленым серпом в синеве.

Листва кружевная!

Осеннее злато!

Зову – и трикраты

Мне издали звонко

Ответствует нимфа, ответствует Эхо,

Как будто в поля золотого заката

Гонимая богом ребенком

И полная смеха…

Вот, богом настигнута, падает Эхо,

И страстно круженье, и сладко паденье,

И смех ее в длинном

Звучит повтореньи

Под небом невинным…

И страсти и смерти,

И смерти и страсти —

Венчальные ветви

Осенних убранств и запястий…

Там – в синем раздольи – мой голос пророчит

Возвратить, опрокинуть весь мир на меня!

Но, сверкнув на крыле пролетающей ночи,

Томной свирелью вечернего дня

Ускользнувшая нимфа хохочет.

4 октября 1905

Волновать меня снова и снова —

В этом тайная воля твоя,

Радость ждет сокровенного слова,

И уж ткань золотая готова,

Чтоб душа засмеялась моя.

Улыбается осень сквозь слезы,

В небеса улетает мольба,

И за кружевом тонкой березы

Золотая запела труба.

Так волнуют прозрачные звуки,

Будто милый твой голос звенит,

Но молчишь ты, поднявшая руки,

Устремившая руки в зенит.

И округлые руки трепещут,

С белых плеч ниспадают струи,

За тобой в хороводах расплещут

Осенницы одежды свои.

Осененная реющей влагой,

Распустила ты пряди волос.

Хороводов твоих по оврагу

Золотое кольцо развилось.

Очарованный музыкой влаги,

Не могу я не петь, не плясать,

И не могут луга и овраги

Под стопою твоей не сгорать.

С нами, к нам – легкокрылая младость,

Нам воздушная участь дана…

И откуда приходит к нам Радость,

И откуда плывет Тишина?

Тишина умирающих злаков —

Это светлая в мире пора:

Сон, заветных исполненный знаков,

Что сегодня пройдет, как вчера,

Что полеты времен и желаний —

Только всплески девических рук —

На земле, на зеленой поляне,

Неразлучный и радостный круг.

И безбурное солнце не будет

Нарушать и гневить Тишину,

И лесная трава не забудет,

Никогда не забудет весну.

И снежинки по склонам оврага

Заметут, заровняют края,

Там, где им заповедала влага,

Там, где пляска, где воля твоя.

1 октября 1905

Миновали случайные дни

И равнодушные ночи,

И, однако, памятно мне

То, что хочу рассказать вам,

То, что случилось во сне.

Город вечерний остался за мною.

Дождь начинал моросить.

Далеко, у самого края,

Там, где небо, устав прикрывать

Поступки и мысли сограждан моих,

Упало в болото, —