Илья Авраменко: Песня Победы. Стихотворения

Дорогой смелых вдаль ушла война.
И снова к нам вернулась тишина.
Примкнув к винтовкам плоские штыки,
сквозь город шли гвардейские полки.
Держали шаг за Пулковской горой,
а тут смешался воинский их строй.
Спешили жены в радости к мужьям,
и матери бросались к сыновьям,
и дети — со слезами на щеках —
смеялись у гвардейцев на руках.
Невесты женихам несли цветы,
как знак своей любви, своей мечты,
что сердце их сумело уберечь
всю теплоту недолгих первых встреч.
Июльской ночи благостный покой
дыханьем счастья хлынул над рекой.
И эта ночь — прозрачна и светла —
в века неповторимою вошла.

Ежегодно, девятого мая,
Под весенний песенный гуд,
В гневный мир дорога прямая
Назначает точный маршрут.

Молодых будя на рассвете,
Входит день, виски холодя.
Ветеранам приносит ветер
Капли слез и брызги дождя.

Счастью есть и горю причины,
Обрывает время струну,
И уже подают машины
В обожженную боем страну.

Едут матери, дедушки, внуки,
Голубеет подснежников луг,
Их щадят солдатские руки,
Огрубелые пальцы подруг.

Троньте стебли юности, троньте
В память давних встреч и потерь,
И любовь, что сгорела на фронте,
Ударяет в сердце теперь.

Но внезапно тихнут беседы,
На закате гаснут бои...
С нами те, кто лег до победы,
В эту глину, в эти ручьи.

И подснежник становится черным,
Исчезает след на тропе,
Лишь надтреснутый голос горна
Говорит о грозной судьбе.

На горячий мрамор слетают,
Словно пчелы, буквы имен
В долгий день девятого мая,
Опаленный кровью знамен.

Мне на войне не повстречался он,
Хоть знал я многих фронтовых шоферов,
Но хлеб, который автобатальон
Доставил в наш непобедимый город,

Но кровь, что он для раненых привез,
Хотя по льду хлестала смерть вдогонку,
Но дети, что нам дороги до слез,
Усаженные в мерзлую трехтонку,

Так сблизили и породнили нас,
Хоть не встречались ни в гостях, ни дома.
Как будто и меня в войну он спас,
До самой малой черточки знакомый.

Была, как рана, Ладога в груди...
Там, в ледяной воде купая кузов,
Его товарищ, шедший впереди,
Сорвался в полынью с бесценным грузом.

Там промедленья не было другим,
Вдали штурмовки слышались удары.
И тускло, подавая знак живым,
Из синей глубины светились фары.

Ушел на запад автобатальон.
Водитель рвался в пекло, зубы стиснув,
Хоть до Берлина мог дойти не он,
Крещенный смертью на Дороге жизни.

Сегодня он, доживший до седин,
Припоминает дней былых отвагу,
Что все-таки и он вошел в Берлин,
И он пришел в победный день к рейхстагу.

И начертал предупрежденье всем,
Кого в бою повергла наша сила:
«Из Ленинграда мы пришли затем,
Чтобы война к нам больше не ходила!»

Откройте люки настежь!
Пусть пока
в наш дом стальной ворвется свежий воздух.
Нам, может, в этом танке жить века,
на пьедестале
поднимаясь
к звездам!

Тяжелый след.
Упрямый след.
Под пулеметами.
Ползком.
Еще мне, может, двадцать лет
плеваться одерским песком.

Еще я вижу до сих пор
в зрачках погибших в этот день,
как брошенный войне укор,
вовсю цветущую сирень.

Так кто ж осмелится сказать
когда-нибудь тебе и мне:
— Война прошла,
зачем писать
о том, что было
на войне?