Себастиан Брант - Корабль дураков; Избранное

Кто чуть посмотрит на меня.

Он вечно лается со мной,

От ревности совсем шальной.

Уж и словечком мне ни с кем

Не переброситься, за всем

Следит он, крадется, как мышь,

И со двора не убежишь.

Другим гулянье на уме,

А я как будто бы в тюрьме,

В окошко выглянуть не смею.

Я так, пожалуй, не успею

И молодостью насладиться…

Чем жить с ним — лучше утопиться».

Тут третья, чуть ли не в рогоже,

Сказала: «Господи мой боже!

Да вы в довольстве и в чести.

Меня же сбившийся с пути

Супруг избавил от остатка

Веселья, чести и достатка.

Он ни о чем забот не знал,

Бессовестно ленив и вял,

Ему бы сиднем все сидеть —

Работа, дескать, не медведь,

Не убежит, а сам приметен

Он только как любитель сплетен.

Забыл семью, забыл свой долг,

Готов у каждого взять в долг,

А как рассчитываться — тут

Он платит только через суд.

Все на словах, а дела нет.

Хозяин дома сколько лет

Грозится вещи описать,

А ветренику наплевать!

Теперь ему ни в чем не верят…

Ах, кто беду мою измерит!»

Тут и четвертая подруга

Сказала: «Ну, а мой — пьянчуга!

В харчевне бражничает, жрет

И глушит водку круглый год,

По маленькой и по большой.

Домой придет свинья свиньей.

И от него тогда, бывает,

Как от стервятины воняет,

Когда ж проспится, он опять

Дружков торопится сыскать.

Дорваться должен он до кружки,

Хоть дома нету ни полушки.

И вновь несет в шинок его,

А мне голодной каково

Сидеть с детьми, и хлеба ждать,

И знать, что нечего продать?

Ведь пропит в доме каждый гвоздь!

Вот как мне в жизни довелось».

Сказала пятая: «Игрок

Мой благоверный муженек.

Он часто, под покровом мглы,

В такие тянется углы,

Где греют руки шулера,

Где крупная идет игра.

Играет в кости, в карты; тут

Его как липку обдерут,

И он домой, как я ждала,

Придет раздетый догола,

И лается, и рвется к палке,

И от проклятий стонут балки.

Чуть скажешь слово — изобьет!

Прислуге тут же даст расчет,

В заклад он снес мои все платья,

Посуду, простыни, и спать я

Должна на сене, а меж тем

Мне этот дом обязан всем.

Но все, что было, — все пропало.

Что делать? Если бы я знала!»

Тут, вся в слезах, вопит шестая:

«Ох, счастья вовсе лишена я!

Все ваши пять мужей в одном

Соединилися в моем:

Блудит, играет, пьет, ревнует,

Ленится, божится, ворует,

Притом невежа, грубиян,

Ругается, как басурман.

Он в городе со всех концов

Понабирает сорванцов

И, с ними яростно дерясь,

Избитый, мордой роет грязь.

Крикун, задира и драчун!

Когда бы только карачун

Ему пришел! Я всей душой

Желаю этого порой.

Меня он лупит день и ночь,

Порой бегу я ночью прочь.

На виселицу бы его!

Не надо больше ничего».

И тут седьмая речь ведет:

«А мне чего недостает?

Мне страшно лишь перенести,

Коль муж задержится в пути,

На ярмарке ведя закупки,

И не спешит к своей голубке.

Других не знаю жалоб я:

Мне по сердцу моя семья,

Сперва муж дерзок был со мной,

Но я своею добротой

Его взяла — он стал иным.

Попробуйте и вы к своим

Добрее быть, чтобы помочь им,

А мы вот сплетней их порочим!

Сдается, для жены позор

Вести подобный разговор.

Добро и ласку обнаружа,

Вы переделаете мужа,

Хотя б он был и неудачник,

Так говорит Ганс Сакс, башмачник».

169

Забрел я как-то в погребок,

Чтоб на ночь пропустить глоток,

И семь мужчин увидел в зале.

Они сидели, выпивали,

Закусывали, веселясь,

О том о сем разговорясь.

Тут были сплетни городские

И шутки грубые, мужские.

А под конец у раздраженных

Супругов речь пошла о женах:

Мол, бабы треплют языками,

Что не легко им с мужиками,

И если жизни путь не сладок,

То муж причина неполадок.

Жена ж невинный примет вид,

Мол, и воды не замутит.

Прислушавшись к беседе, живо

Я заказал полмерки пива

И перед печкой сел к огню,

Чтоб их послушать болтовню.

Сперва юнец набрался духу

Сказать: «Я в жены взял старуху.

Что пилит мужа день и ночь

За то, что он до баб охоч.

Но коль не верен я жене,

На ней вина, а не на мне.

Я с ней приветлив был сначала,

Она ж, как старый пес, рычала.

Ей добрых восемьдесят лет.

Так что же, — накопить монет

Я ей нанялся, сидя дома?

Уж лучше я пойду к знакомой!

Все тычет деньги напоказ,

А я, болван, польстился раз,

Да вот и каюсь до сих пор…