Себастиан Брант - Корабль дураков; Избранное

Есть у попов про всех товар —

Лишь покупай и млад и стар!

Известно — каждый поп и инок

Дом божий превращает в рынок:

Дают реликвии доход,

А главное — в церквах идет

Продажа индульгенций 131бойко.

Вот что и есть овечья дойка!

Толпа церковников жадна:

Привыкнув грабить издавна,

Живя бессовестным обманом,

Церковник ловко лжет мирянам:

За мощи выдав зуб быка,

Он им притронется слегка

К болящему — и дань сбирает.

Мирян церковник уверяет,

Что в братства надо им вступать

И чинш 132исправно отдавать.

Поистине — в алчбе неистов

Любой из братии папистов;

Они из края в край пешком

Бредут — всегда с большим мешком,

В котором индульгенций ворох,

С крестом, с хоругвями, и хор их

Звучит везде: «Спасенье тут!

Чистилища же избегут

И те на небо будут взяты,

Кто по природе тороваты.

Монета звякнет — ты спасен!»

Тот, кто нанес другим урон

И приобрел добро нечестно,

Благодаря им, как известно,

Выходит из воды сухим.

Всех обирает папский Рим

С настойчивостью и упорством.

Вот что зову я шкуродерством!

Епископов я до поры

Не поминал, а их дворы

С нотариусами, с писцами,

Глумящимися над истцами,

Что правосудья ищут там,

Отнюдь не безразличны нам.

Ведь здесь супругов разлучают,

Насильно браки заключают,

На бедняков наводят страх,

Честят, разносят в пух и прах:

Ах, еретик! Ах, еретичка!

В день постный смели съесть яичко!

Немедленно их отлучить!

Не жди того, чтоб облегчить

Здесь согласились наказанье:

Напрасно издавать стенанья,

О снисхождении моля.

Потравою губить поля

И прочие творить бесчинства,

Всемерно поощряя свинство

Своих наемников-солдат,

Что грабят всех людей подряд,

И вкупе с челядью разбойной

Вести бесчисленные войны,

Потоки крови проливать,

Людей нещадно убивать,

Сжигать их мирные жилища

И оставлять лишь пепелища

Там, где недавно жизнь цвела, —

Вот вам епископов дела!

Не значит ли то жрать овечек?

Ягненок у волков ответчик

За ненасытный голод их;

Но часто и волков самих

Мы под овечьим зрим обличьем;

Овечек так удобней стричь им,

Но жадность волка выдает,

И всяк его опознает.

……….

Нет хищников жадней и злее…

Теперь на очереди — змеи,

Или, иначе говоря,

Монахи. Племя их не зря

Веками кровь из нас сосало:

За деньги, яйца, свечи, сало,

За уток, кур, сыры, масла

Творили добрые дела

У нас монашеские братства —

За то и нажили богатство!

Повадки их теперь ясны:

Пустые выдумки и сны,

Нелепейшие измышленья

Нам выдают за откровенья, 133

А так как освятил их Рим,

Выходит — надо верить им

И не скупиться на монету!

Что в баснях этих правды нету,

А есть один обман и ложь,

Не так-то сразу и поймешь!

Вот и заводят понемножку

Тебя на скользкую дорожку,

Чтоб от Христа ушел ты прочь

В безверье иль, что то же, в ночь.

……….

Монаха Лютера ученье

Недаром привело в смятенье

Льва, то есть папу, — этот плут

Почуял, чем запахло тут:

Грозит урон его доходам,

Что неизменно, год за годом,

Стекались в папский фиск 134рекой;

Подвергнутся судьбе такой

Все бенефиции, 135налоги,

Которыми, твердя о боге,

Кормились полчища попов;

За отпущение грехов

Не ждать отныне щедрой платы,

Не смогут римские прелаты,

Как прежде, снискивать свой хлеб

За счет паломнических лепт;

И папе не бывать единым

Над всей землею господином,

Как только правда победит.

Вот папа судит и рядит,

Как правде преградить дорогу.

Он хочет получить подмогу

И просит герцога предать

Огню все то, что написать

Успел строптивый августинец.

Преподнести такой гостинец

Замыслил папа — он хитер!

Но герцог Фридрих на костер

И не подумал божье слово

Отправить. 136«Нет!» — сказал сурово

Он, когда папа снесся с ним,

Чтоб Лютера послал он в Рим.

Но папа, не смутясь нимало,

Зовет на помощь кардинала,

И в Аугсбурге кардинал

К молчанью Лютера призвал.

Но что его ученье ложно,

То оказалось невозможно

Евангелием подтвердить.

Не стал тут папа ни судить,

Ни разбирать его ученье,

Подвергнув просто отлученью

И Лютера и иже с ним;

Но пишет тот, неустрашим,

Не убоялся папской буллы! 137

Презрев угрозы и посулы,

Не отступил он ни на шаг!

Тогда он вызван был в рейхстаг 138

И натиск выдержал жестокий: