Себастиан Брант - Корабль дураков; Избранное

Ты, как дергунчик, на веревке.

Терпи, дурак, ее издевки!

– Я, жаркозадая богиня

Венера, возвещаю ныне,

В том присягая, что прямая

Дочь Ганса-дурня и сама я.

Кумир всесветный дураков,

Я юношей и стариков

Лишь захочу — и обольщу,

И всех в болванов превращу,

Перед собой повергнув ниц:

Не знает власть моя границ!

Тех, кто читали «Одиссею»,

Прошу припомнить я Цирцею,

И Калипсо, и хор сирен.

Таков и мой всесильный плен!

Кто мнит, что он умен, хитер,

С тем короток мой разговор:

В котел безумья погружу

И в дурачка преображу.

А кто моим рубцом отмечен,

Ничем не может быть излечен!

Мой озорной сынок — дитя,

По-детски он шалит, шутя,

Но, на его проделки глядя,

Иной сластолюбивый дядя,

Закореневший в волокитстве,

С ним соревнуется в бесстыдстве,

И, как ребенок, несмышлен,

Двух путных слов не скажет он.

Сынок мой наг — и в этом знак,

Что похоть скрыть нельзя никак!

Спокон веков из града в град,

Затем что мой сынок крылат,

Любви влекущая беда

Порхает всюду и всегда,

И нет — от сотворенья мира —

Капризней, чем она, кумира.

Лук держит мой Амур-пострел,

Полны его колчаны стрел,

Всегда на тетиве рука,

И, чуть заметит дурака,

Стреляет он, — дурак сражен,

Остатков разума лишен

И, жертвой стать мне предназначен,

Пожаром страсти весь охвачен.

О, тот огонь неугасим!

Погублена Дидона 32им,

Медея, тем огнем объята,

Сожгла своих детей и брата.

Всех жертв любви мы не сочли б:

От страсти Несс-кентавр погиб, 33

И Троя натерпелась горя; 34

С горы низверглась Сафо 35в море;

Сирены пением влекли

К себе на гибель корабли;

И взнуздан был, и был оседлан

Мудрец один красоткой подлой; 36

На воздух воспарил Вергилий, 37

Хоть бог ему и не дал крылий.

За курс искусства страсти пылкой

Овидий поплатился ссылкой… 38

Кой-кто мог мудрым слыть, когда б

Он не был блудодейства раб.

Кто женский пол чрезмерно любит,

В себе живую душу губит:

Как богу богово воздать,

Коль слишком дамам угождать?

Хоть знатный будь, хоть низкий люд,

Беда и срам — цена за блуд.

Глупец отъявленный, кто мнит,

Что в блуде меру сохранит:

Распутникам, как говорят,

Все нипочем, сам черт не брат…

Одно тебе, дурак, лекарство:

Колпак! Носи и благодарствуй!

Бродягой, нищим тот умрет,

Кто вечно кутит, пьет и жрет

И лишь с гуляк пример берет.

Колпак ты на того надень,

Кто день и ночь, и ночь и день

Рад брюхо поплотней набить

И полной винной бочкой быть,

Как будто жизнь он взял на откуп

С единой целью: больше в глотку б!

Он за день виноградных лоз

Погубит больше, чем мороз.

Дадим такому человечку

На корабле глупцов местечко!

С ума сведет его вино —

Под старость скажется оно:

Трясуч, дурашлив, голос пропит, —

Свой смертный час он сам торопит.

На свете нет порока гаже:

Муж просвещенный, мудрый даже,

Предавшись пьянству, до конца

Лишится славы мудреца.

Пьешь в меру — разговор иной.

Не снес вина и старец Ной, 39

Хотя в ту пору в мире целом

Был самым первым виноделом.

Вино и мудрых в грязь повалит

И колпаки на них напялит.

Когда израильский народ

Вливал, бывало, лишку в рот,

Он, как заведено меж пьяниц,

Шумел, плясал безбожный танец

Вкруг изваяния тельца 40

Языческого образца.

Недаром бог во время оно

Пить запретил сынам Аарона. 41

Но в наши дни какой священник

Той заповеди не изменник?!

Хлебнул и Олоферн беды, 42

И головы и бороды

Лишась, когда был пьян однажды.

И — жертва той же самой жажды —

Бывал и Александр пьян, 43

Свой унижая царский сан,

И делал то, о чем потом

Сам вспоминал с большим стыдом.

Кто весел от вина сегодня,

Заплачет завтра в преисподней.

Когда б не пьянство, то вовек

Не знал бы рабства человек!

Чревоугодье, пьянство — страсти,

Чьи спутники — нужда, несчастье.

Отцам и сыновьям равно

Страданьями грозит вино,

Коль ты его хлебать привык

С кем ни на есть, как воду — бык.

Ах, мало ли таких гуляк,

Кому как дом родной кабак:

Пришли — кабатчик наготове,

Две ляжки подал им коровьи,

Миндаль, изюм и рис принес,

А чем расплатятся — вопрос!

Все стали бы мудрей вдвойне,