Андрей Дементьев - Я продолжаю влюбляться в тебя…

Мой друг художник – молодой и светский, —
Разводом огорчась очередным,
Спросил в тоске: «Что делать? Посоветуй…»
И я сказал: «Езжай в Иерусалим…»

Престиж еврейских жен недосягаем.
Непредсказуем и характер их.
Когда они своих мужей ругают,
То потому, что очень верят в них.

В их избранность, надежность и удачу.
Боясь – не потерялись бы в толпе.

А неудачи – ничего не значат.
Была бы лишь уверенность в себе.

И чтоб не обмануть их ожиданий,
Мужья обречены на чудеса:
Рекорды, книги, бизнес женам дарят,
Чтоб гордостью наполнить их глаза.

Еврейским женам угодить не просто.
Избранник – он единственный из всех.
Они хотят любимых видеть в звездах,
В деяньях, обреченных на успех.

И потому ни в чем не знают меры,
Когда мужей выводят в короли…
Без женской одержимости и веры
Они бы на вершины не взошли…

Пою хвалу терпению мужскому.
Еврейским женам почесть воздаю.

Одна из них не просто мне знакома,
Она судьбу возвысила мою.

Я думаю, что где-то в царстве Божьем
Все наши судьбы в Книгу внесены.
Но ни строки мы в ней прочесть не сможем.
И только что-то знают наши сны.

И в этом есть особый смысл и мудрость.
Иначе как бы жили мы тогда,
От будущих потерь напрасно мучась,
Шагреневые вычислив года?

И все же я хотел бы знать заранее
Твою судьбу и обмануть ее.
Взяв на себя хотя бы часть страданий,
Отдав взамен им мужество свое.

Я записал бы на свои страницы
Твои невзгоды и грехи твои.
Пускай во мне твой черный день клубится.
Пускай в тебе продлится миг любви.

И вспомнишь ты зарю в конце аллеи,
Где в стылых ветках зимний день притих.
И жизнь твоя окажется светлее
Моих предчувствий и надежд твоих.

Это как наваждение —
Голос твой и глаза.
Это как наводнение.
И уплыть мне нельзя.

Все затоплено синью —
Синим взглядом твоим.
Посредине России
Мы с тобою стоим.

И весенние ветки
Над водой голубой,
Словно добрые вехи
Нашей встречи с тобой.

Я смотрю виновато.
Я в одном виноват,
Что чужой мне была ты
Час иль вечность назад.

Чем дольше я живу,
Тем мне еще дороже
Былая жизнь и нынешние дни.
Они порою меж собой не схожи,
Но я прошу судьбу:
«Повремени…»

Пусть время не спешит,
Как гонщик в ралли.
Мы к финишу ведь все равно придем.
Еще не все мы роли доиграли,
Еще о нас скучает отчий дом.

Чем дольше я живу,
Тем мир вокруг прекрасней.
Я чувствую его —
На цвет, на звук, на вес.
Мы в черных днях, надеюсь, не погрязнем,
А светлых дней, я верю, не в обрез.

И в этот тихий кризис все со всеми.
Как Родина с любым из нас вдвоем.
Нам одолеть бы это злое время,
А там еще всю жизнь мы проживем.

Я слишком много знал потерь…
Все было, как в старинной драме;
Мне говорили: «Друг, ты верь…»
Потом, закрыв за мною дверь,
Ехидно руки потирали.

Я слишком много знал потерь.
Обид, предательств и коварства.
Моих ты горечей не мерь,
Не измеряй чужого хамства.

И все же где-то в глубине
Во мне доверие таится.
Оно, как раненая птица,
Все с болью той наедине.

Но ведь не вечно длиться боли…
И птица, поборовши смерть,
Взметнется в небо голубое,
Чтоб снова к людям полететь.

Ну, а меня друзья найдут.
Вернут опять к любви и дружбе.
Ты помолчи – нам слов не нужно.
Слова, они потом придут.

И не сердись, что я сурово
Смотрю на все.
Ты мне не верь…
Я возвращаюсь к жизни снова,
Где слишком много знал потерь.

Как высоко мы поднялись,
Чтоб с солнцем встретиться в горах.
А ты смеялась, глядя вниз,
Боясь случайно выдать страх.

Я успокаивал тебя…
Когда вдвоем – совсем не страшно.
И горы в красках октября
Внимали этим мыслям нашим.

О, как порою высота
Сердцам людским необходима:
Обиды, беды, суета,
Как облака, – проходят мимо.