Симон Чиковани - Стихотворения и поэмы

Может быть, собраны чашею скал,
это лишь слезы твои предо мною?
Светится озеро влагой ночною.
Выйди ко мне на лесной перевал!

Буком и ясенем заняты скаты.
Здесь неуместен столетиям счет.
И не состаришься здесь никогда ты,
если приляжешь у берега вод.

Срезал тростник я, и вновь у постели
буду я петь для тебя на свирели.

Озеро так же поет, как и я.
Где ты, моя быстрокрылая птица?
Око природы и мысль бытия —
ждет тебя в скалах прозрачная Рица.

В сердце она уместилась моем
и твоему уподобилась взгляду.
В ней мы сегодня опять узнаем
нашей отчизны красу и отраду.

Небо — лазурно, вода — изумруд.
Слава Абхазии, милому краю!
Около Рицы тебя ожидаю,
все ее тайны откроются тут.

Пухом ланит твоих, бархатом кожи
влага подернута, словно с небес
ринулось в грудь мою, полную дрожи,
лучшее чудо из наших чудес.

Тени сгустились на озере Рица.
Щеки твои побледнели, но я
лишь о тебе продолжаю томиться,
нежная горная птица моя!

Здесь возле буков и ясеней ночи
вечная молодость смотрит в волну.
Дай же и мне заглянуть в твои очи —
в Рицу мою и ее глубину!

Слышишь, липы шумят?
Старый пасечник трогает соты.
Вдоль Бичвинтской дороги
зеленая плещет листва.
Над Бичвинтской дорогой
небес голубые высоты.
Жарким шумом листвы
я окутаю эти слова.

Слышишь, липы шумят?
Я присел у забора на камне.
Посредине двора
блеклым золотом сохнет табак.
Вьются пчелы в листве.
Принеси же скорее, пчела, мне
Каплю светлого меда,
чтобы зной ощутить на губах.

Слышишь, липы шумят,
на душистом ветру зацветая?
В желтоватых цветах
предо мною они, как в меду.
Заслони же от зноя,
цветущая ветка густая,
и на пасеку я,
словно в маленький город, войду.

Слышишь, липы шумят?
«Здравствуй, пасечник, друг мой старинный,
я с тобой по душам
толковать дни и ночи могу.
Ты ревниво хранишь
этот маленький город пчелиный,
другу — сладостный мед,
и колючее жало — врагу.

Слышишь, липы шумят?
Мы толкуем с тобой не впервые,
ты и сам, как пчела,
жгучей жаждой труда обуян,
и навстречу тебе
дышат медом цветы полевые,
дует ветер с полей,
возвращаются пчелы с полян.

Слышишь, липы шумят?
Зноем полдня наполнены соты,
не растаял еще
под листвой холодок теневой,
но горит ярче солнца
высокое пламя работы,
и сияньем труда
городок озаряется твой.

Слышишь, липы шумят?
Пробудилась трава под ногами,
и на пестрых цветах,
как на росном лугу косари,
ходят пчелы, гудя,
и над пасекой вьются кругами.
Все пчелиные улья
скорей, пчеловод, отвори!

Слышишь, липы шумят?
Наша пасека солнцу открыта.
Яркий солнечный луч
на пчелином играет крыле,
ключевая вода
в деревянное льется корыто.
Будет праздник в селе,
будет мед на колхозном столе.

Напитай меня сладостью
родины нашей зеленой,
пусть поющая тень,
как мечта, прикоснется ко мне.
Что задумался ты,
старый труженик неугомонный?
Слышишь, липы шумят?
Слышишь, липы шумят в вышине?!»

Темнеет в тихом море полоса
пред встречей с ливнем, перед самой сечей.
Луна залегла рыбачьи паруса,
и, кажется, горят средь моря свечи.

О чем-то море шепчет в тишине —
не о каких-то ль сожаленьях поздних?
Сомнений волны пенятся во мне…
Да море ль это? Или небо в звездах?

Отправились рыбачьи лодки вдаль,
молчит вода, покуда не коснется
ее заря, и, неба высший дар,
вплывет в рассвет корабль огромный —
солнце.

Волной отхлыну — поплывет за мной
соленый запах, принесенный бездной,
над морем, над округлостью земной,
над целым миром облака исчезнут.

И корабли я подыму со дна,
и днища их от раковин отмою…
И лапой укрощенного слона —
волной своей — меня коснется море.

Прозрачный тополь на морском прибрежье
напоминает шелестом волну
или, застыв, горит свечою нежной
и задевает ветками луну.

Он замирает, слившись с темнотою,
прислушиваясь к морю, чуть дыша.
Я у окна. Я тоже жду прибоя,
и шумом веток полнится душа.