Симон Чиковани - Стихотворения и поэмы

Утром спелых гроздьев нарежу,
В полдень выпью вина молодого,
Вечером с жизнью посоревнуюсь,
Ночь отдам поединку со смертью.

Но не отдам свое сердце старухе!
Я сберегу его для свиданья
С дымом домашним, со сказками детства,
С кровлей родительскою, родной,

Скажет постель: «Твой отдых заслужен.
Твой талисман неподкупно надежен».
И засну я легко и блаженно,
Утро вечера мудренее!

Ты дупло гнилое. Я выточен из стали,
Ты поклонник лиры дряхлой, неродной,
Свой народ любя, я хочу ему оставить
Острые слова, что веют новизной.

Крепкокрылый, звал я к стремительным полетам,
И взметнулась радость, словно щелкнул кнут,
Причастившись кровью эпохи, о далеком
Я мечтал… Я вижу, как поля цветут.

Мелок ты, и жилы у тебя водянисты.
Пурпур наших дней не по твоим глазам.
Ты, пригрет чужбиною, в злобе стал неистовым…
Мой народ забудет всё, что ты сказал.

Голосом иным — молодым, правдивым, страстным
В бешенство привел я всех друзей твоих.
Прославляю мужество и люблю пространства…
Моему народу — мысль моя, мой стих.

Кто к болотам тянется, к тростникам под ветром,
Душу увяданья желтизной облив, —
Ни во что, как я в свою цель, он не уверует,
Не любил, как я, он плотности земли.

Не пленен я статикой линейною греков,
Мне не нужны маски, париков туман.
Новый голос мой — пусть я взял его от предков —
Не для твоего угасшего ума.

Выброшен ты жизнью, заезжен, будто кляча.
Стряпать стих пытался ты на старый лад.
Ты в борьбе со мною не выдержишь горячих
И разящих слов: бессилен твой булат.

С классом боевым я иду вперед упорно,
А твоя дорога — глохнуть и неметь.
И сложу я песни, манящие просторами.
Их народ, тебя забывший, будет петь.

Ты дупло гнилое. Я выточен из стали.
Враг своей страны, живешь ты клеветой.
Лира твоя чахнет, а я в стихах оставлю
Отраженье мысли, острой и простой.

Как спокойно и просто
ты письма мои возвратила.
Я любовью и нежностью
вскармливал эти листы,
на которых уже
выцветать начинают чернила,
но цветешь и не вянешь
и прелестью светишься
ты.

Жаль мне писем обиженных.
Бедные эти страницы
прижимаю к груди —
слышу голос воркующий твой.
Запоздалая ревность
на прошлое тенью ложится,
повергает в смятенье,
крадется усмешкой кривой.

Расклевали птенцы
сердцевину заветного слова.
Удрученное сердце
пред горем повергнуто ниц.
Я вконец разорен.
Не осталось богатства былого.
Увядают без влаги
апрельские листья страниц.

Где богатство мое?!
Полюбились мне тени заката,
никну солнцем вечерним
в тускнеющую синеву.
Письма вместе с мечтами
заброшены мною куда-то,
вместе с ними я выбросил
розы, лозу и траву.

Было даже письмо
с деревенскою кроткой луною,
но теперь и ее
не найду и назад не верну.
Я друзей потерял,
или письма потеряны мною,
или по мосту ветер
мою угоняет весну.

Уповаю на возраст,
который поможет мне вспомнить
всё, что в письмах потерянных
было, осталось и есть,
восстановит, проявит,
любые пробелы восполнит,
обессмертит любовь
и позволит ее перечесть.

Память наглухо запер
и думами дверь опечатал,
и того лишь страшусь,
что затерянных писем листы
кто-то третий нашел
и в укромное место запрятал,
чтобы к юности нашей
ни я не вернулся, ни ты.

Я вконец разорен,
а вдобавок еще и ограблен.
Но искать не устану,
от поисков не отойду.
Каждый год по весне
лепестками белеющих яблонь
листья писем забытых
в твоем опадают саду.

Я помню дерево,
Чья жизнь отшелестела
Под топором отца
В дни юные мои.
Глухим стенанием
Подрубленное тело
Просило помощи
У матери-земли.

Во мгле предсмертия,
В томлении глубоком
С тех пор, усопший ствол,
Наследую тебе
И вижу, молодость
Теряя ненароком,
Что не поможет мне
Никто в моей судьбе.

Звенит листва твоя
В моих четверостишьях
О горькой участи,
Что людям суждена,
О том, что жизнь моя
Вершин достигла высших
И в двадцать восемь лет
Склоняется она.