Джордж Гордон Байрон - Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан

Усердно сквайры кушают и пьют,
Надменны снисходительные лорды:
Вокруг лакеи чинные снуют,
Держась довольно чопорно и гордо;
Они по рангу яства подают,
Чины гостей запоминая твердо
(Ошибка в том для слуг и для господ
Потерю места за собой влечет).

Здесь было много праздных болтунов,
Отъявленных любителей охоты,
Владельцев чистокровных скакунов,
Борзых и гончих лучшего помета;
Здесь были представители дельцов
И пастыри высокого полета,
Любители хоралов и псалмов
И тонкие властители умов.

Здесь были и изгнанники столицы,
Потрепанные франты всех пород,
В деревню прискакавшие учиться
Вставать с зарей и умножать доход.
Со мною (не могу не похвалиться!)
Сидел вероучения оплот,
Великий Питер Пит {925} — гроза и слава,
«Гремящим» называемый по праву.

Его я прежде в Лондоне встречал, —
И уж тогда, отмечу с восхищеньем,
Он на себя вниманье обращал
Остротами и тонким обхожденьем;
Обеды у прелатов посещал
И, взысканный разумным провиденьем,
В Линкольне получил на третий год
Богатый, но запущенный приход.

Увы! Его прекрасные тирады,
Его остроты, выдержки, сравненья
На паству — или, правильней, на стадо —
Производили мало впечатленья;
Ничьи улыбки нежные и взгляды
Ему не выражали одобренья —
И стал он эту паству наконец
Бить шутками с размаху, как кузнец!

Есть разница, в народе говорится,
Меж нищенкой и королевой… Да…
Точней — была : трудненько стало житься
Теперь и королевам иногда {926} .
Бифштекс английский, правда, не сравнится
С похлебкою спартанской, господа,
Но все же настоящего героя
И то вскормить способно и другое.

Построен на контрастах белый свет;
Закон контрастов, видно, самый древний, —
Но большего различья в мире нет,
Как меж столицей пышной и деревней;
Не знаю я, что выбрал бы поэт,
Но деревенский быт всего плачевней
Для тех, кто пуст и сердцем и умом,
Заботясь о тщеславии своем.

Но «en avant»! [186]Любви всегда вредит
Обилие гостей и сытный ужин;
Лишь тонко утоленный аппетит
Для сердца впечатлительного нужен.
Легенда древних правду говорит:
С Церерой и с Кипридой Бахус дружен —
Недаром же придумали они
Шампанское и трюфли в наши дни!

Но мой Жуан скучал на самом деле
И думал думу тайную свою;
Вокруг него все гости пили, ели,
Вокруг него согласно, как в бою,
Ножи и вилки весело звенели, —
Рассеянный и близкий к забытью,
Услышал он лишь со второго разу
Соседа умоляющую фразу.

С большого блюда добивался он
Достать через Жуана «ломтик рыбки»…
Жуан очнулся и со всех сторон
Увидел изумленные улыбки.
Рассержен, озабочен и смущен,
Воткнул он вилку (как бы по ошибке)
В огромный неразрезанный кусок —
И весь его соседу поволок!

Просивший не в убытке оказался
(Он был любитель рыбы, говорят),
Но остальным любителям достался
Лишь маленький кусочек и салат.
И в том, что гость так явно растерялся,
Лорд Генри оказался виноват:
Он потерял трех верных избирателей
За то, что плохо выбирал приятелей.

Что Дон-Жуан о призраке мечтал,
Они не замечали, и не диво:
Желудки всех гостей отягощал
Избыток яств; все кушали ретиво,
И каждый поневоле ощущал
Телесности простейшие призывы;
В телах с таким составом, так сказать,
Духовный дух не может обитать!

Но быстрые внимательные взоры
Помещиков и их лукавых жен,
Конечно, уловили очень скоро,
Что бледен Дон-Жуан и раздражен;
И это стало темой разговора,
Таков уж сельской психики закон —
Все мелочи из жизни лиц известных
Для мелкоты ужасно интересны.

Но ничего Жуан не замечал;
Его томило новое явленье:
Глаза Авроры вдруг он повстречал,
И странное в них было выраженье.
Конечно, этот взор не обещал
Любви или надежды на сближенье,
Но он (не знаю, право, отчего)
Совсем смутил героя моего.

Лицо ее, однако, выражало
Лишь удивленье и участье, но
Он сильно рассердился поначалу,
Что было, несомненно, неумно.
Подобное участье предвещало,
Что штурмом крепость взять не мудрено;
Но призрака вчерашнего явленье
Жуана привело в оцепененье.