Дмитрий Кедрин - Избранные произведения

Тихонько подошел и, к скважине замочной
Прильнувши, увидал их шабаш полуночный,
Пещеру, сотни ведьм вместившую, и в ней
Немало разглядел диковинных вещей:

В котел бросали жаб, мешки голов крысиных,
Проклятый черный мох, растущий на осинах,
Цветы, что расцвели у виселиц столба,
Гадюк хвосты, котов, людские черепа…

Считай иль не считай, а всё не перечислишь!
Тут даже Янчи наш похолодел от мысли,
Что он вполне здоров, не бредит, не ослеп,
А к ведьмам угодил в их колдовской вертеп!

Он руку протянул, чтоб вынуть из кармана
Свой золотой свисток, подарок великана,
И вдруг на метлы он наткнулся в темноте:
Колдуньи в уголку сложили метлы те,

Что над землею их носили, словно кони…
Наш Янчи поплевал на крепкие ладони,
В охапку метлы взял и схоронил вдали
От шабаша, чтоб их колдуньи не нашли.

Потом он засвистал пронзительно и длинно,
Тут встала перед ним ватага исполинов.
«Убейте этих ведьм! — он приказал. — Вперед!»
И рыцари его вломились в чертов грот.

В пещере началась большая заваруха:
Колдуньи из нее, царапая друг друга,
Метнулись к метлам все, но их и след простыл!
Так к отступленью путь отрезан ведьмам был.

А между тем его циклопы не дремали:
Они над головой по ведьме поднимали,
Швыряли оземь ведьм бесчувственных — и вмиг
В лепешку сапогом расплющивали их.

Но более всего героя удивляло.
Что в небе всякий раз, как ведьма умирала,
Сияющей зари ложилась полоса
И над страною тьмы светлели небеса!

Уж небо над землей совсем прозрачно стало,
Уже проклятых ведьм осталось вовсе мало,
Уже всего одна… Пастух взглянул — и в ней
Он мачеху узнал возлюбленной своей!

«Ну, эту, — крикнул он, — я сам ударю о́ пол!»
И выхватил ее из крепких рук циклопа,
Но ведьма, точно вьюн, скользнула между рук
И, словно гончий пес, помчалась в поле вдруг.

«Лови ее скорей!» — он крикнул исполину.
Тот в несколько прыжков сбежал за ней в долину
И ловко, на бегу поймав ее за хвост,
Проклятую каргу швырнул до самых звезд!

И труп ее нашли у дальнего селенья,
Палач ей в сердце кол вогнал без сожаленья,
И так она была презренна для людей,
Что вороны — и те не каркали над ней!

А над страною тьмы впервые солнце встало,
Под теплым ветерком листва затрепетала…
Собравши метлы ведьм, их Янчи сжег дотла,
И улетела в ад проклятая зола.

Потом в родимый край он отпустил циклопов,
За верность похвалив и по плечам похлопав,
Тут снова все они герою поклялись,
Что преданы ему, — и с Янчи разошлись.

И снова и опять в неведомые дали
Пошел он, сбросив с плеч тяжелый груз печали,
Когда же он смотрел на розу на груди,
То слышал, как цветок шептал ему: «Иди!»

Он розу ту сорвал в час горький, в час унылый
С печального куста над памятной могилой,
Но ежели теперь увядший вид цветка
В нем и будил тоску, — она была сладка…

Был вечер. Солнца шар катился вниз куда-то,
Оставив за собой кровавый след заката.
Померкли облака и сделались темны,
И землю озарил зеленый свет луны.

Наш Кукуруза брел под призрачным сияньем,
Он в этот день прошел большое расстоянье
И на какой-то холм, измученный, прилег,
Чтоб после дня пути передохнуть часок.

Измученный прилег, уснул и не заметил,
Как ржавые венки качал полночный ветер
На каменных крестах, встававших в полный рост.
(А это был погост, заброшенный погост!)

Когда же наступил ужасный час полночи,
В могилах мертвецы свои раскрыли очи,
Разверзлась, застонав, сырая пасть могил —
И хоровод теней героя обступил.

Их страшная толпа плясала и визжала,
Под пятками у них сама земля дрожала,
Но за день так устал, так истомился он,
Что не могли они его нарушить сон.

Один мертвец отер могильный прах на веках
И дико закричал: «Я вижу человека!
Утащим-ка его в подземный край могил,
Раз в наше царство он бестрепетно вступил!»

Скелеты черепа к герою повернули
И кости мертвых рук над спящим протянули,
Но голосом трубы, далеким и глухим,
В деревне в этот миг запели петухи.

И хлопьями ночных блуждающих туманов
В могилу мертвецы обрушились, отпрянув,
И Янчи вышел в путь по холодку зари,
Не зная, чем ему грозили упыри.