Мойзес Наим - Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе

Общая ключевая черта этих альянсов заключается в том, что ни один из них не претендует на роль универсального объединения. Допуская присоединение лишь тех стран, которые связаны общими взглядами либо интересами, они больше напоминают “добровольные коалиции” времен военных акций США в Ираке и Афганистане, чем организации типа ООН или международные собрания по изучению климатических изменений. Например, в марте 2012 года члены БРИКС обсудили создание общего банка развития, который стимулировал бы денежный оборот между странами и способствовал бы возникновению новых торговых связей, в частности между прочими членами группы и Россией с Китаем {240} 240 Leahy, J., and Lamont, J. “BRICS to Debate Creation of Common Bank”, Financial Times, март 2012 г. .

Кроме того, у подобных образований более высокие шансы на реализацию заявленных целей. По-настоящему всеобъемлющие договоренности (да к тому же такие, что реально работают) встречаются все реже и реже. Последнее международное соглашение по торговле датируется 1994 годом – когда была достигнута договоренность о создании Всемирной торговой организации; за это время США так и не ратифицировали Киотский протокол, а многие из участников соглашения не достигли заявленных целей; и в провозглашенной в ООН Декларации тысячелетия, которую в 2000 году подписали 192 страны, перечислено немало глобальных социальных целей, большинство из которых намечено достигнуть к 2015 и 2020 годам. Фиаско в Копенгагене, когда повлекшие немалые расходы дипломатические усилия увенчались более чем скромным результатом, гораздо лучше характеризует многосторонние начинания, требующие всеобщей поддержки.

Но есть альтернативное решение, я назвал его мини-латерализмом. В идеале этот механизм предполагает наличие объединений, состоящих из минимального количества стран, необходимого для серьезного изменения образа действий, при помощи которых мир пытается решить конкретную проблему (как пример – десятка лидеров по загрязнению окружающей среды, двадцать крупнейших потребителей стремительно тающих рыбных ресурсов, дюжина крупнейших стран-участниц поддержки Африканского континента в качестве доноров или получателей и т. д.). Мини-латерализм может служить и малым странам, когда он принимает форму ограниченных альянсов, имеющих не только большой союзнический потенциал, но и реальные шансы на то, что они не окажутся в тени доминирующих стран, тем более что рычаги влияния у тех серьезно ограничены. В свою очередь мини-латерализм беззащитен перед упадком власти. Кроме того, поскольку значительная часть этих союзов носит ситуативный характер и на них не давят моральные обязательства, налагаемые членством в глобальной организации, они скорее распадаются и видоизменяются, когда в странах-участницах меняется власть, предпочтения населения или приоритеты государственной политики {241} 241 О мини-латерализме см. Naim, M. “Minilateralism: The Magic Number to Get Real International Action”, Foreign Policy, июль-август 2009 г. Ответ Стивена Уолта см. “On Minilateralism”, Foreignpolicy.com, вторник 23 июня 2009 г., http://walt.fore1gnpol1cy.com/posts/2009/06/23/on_minilateralism . .

Нивелировка иерархии означает, что горстка доминирующих государств (не говоря уж об отдельно взятых гегемонах) больше не определяет, как будет развиваться международное сотрудничество и как мир будет реагировать на нынешние и грядущие кризисы. Также она подразумевает решение проблем в обход традиционных дипломатических институтов – министерств иностранных дел, посольств с их штатом дипломатов, государственных агентств по оказанию различной помощи и прочих двусторонних служб, призванных контролировать выполнение взятых на себя обязательств за пределами государственных границ. Когда-то дипломаты были стражами и хранителями определенных норм взаимодействия. Сейчас они остались не у дел, а преимущества традиционного искусства управления государством не столь очевидны на фоне инициатив малых стран, широкого присутствия негосударственных субъектов и каналов прямого доступа к общественному мнению за рубежом.

Система сотрудничества и ограничений, созданная за последние семьдесят лет, была достаточно сильной, чтобы содействовать деколонизации, не допускать вторжений и завоеваний, а также передела границ. Распад неповоротливых союзов, основанных на силе, сдобренной идеологией, – СССР, Югославии – не более чем исключение, лишь подтверждающее правило. Суверенные государства по-прежнему существуют и до сих пор не лишены признаков суверенитета, с которыми нельзя не считаться: в каждом из них есть пограничный контроль, собственная валюта, экономическая политика, налогообложение. Соперничество стран – прямое и выраженное через орудия “Большой игры”: переговоры, союзы, договоры, пропаганду, конфликты – стало давней традицией.