Мойзес Наим - Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе

Отслеживать тех, кто стремится все упрощать, и не давать им той власти, которой они ищут, всегда было необходимо. И укрепление нашей способности – как индивидов и как общества, интеллектуальной и политической – обнаруживать таких среди нас еще более важно в мире, переживающем стремительные и ошеломительные перемены.

И для начала нужно принять новую реальность упадка власти и, как сказано, изменить характер наших рассуждений о ней. Не только и не столько в коридорах президентских дворцов, головных офисах корпораций и университетских аудиториях, сколько в разговорах у кулера, в дружеских беседах и за обеденным столом в семье.

Такие разговоры – незаменимый компонент политического климата, в котором будет неуютно непроходимым упрощенцам. Ведь, как точно замечает Фрэнсис Фукуяма, для искоренения ветократии, парализующей политический механизм, “главное, чтобы политические реформы опирались на движение масс, простых людей” {372} 372 Francis Fukuyama. “Oh for a Democratic Dictatorship and Not a Vetocracy”, Financial Times, 22 ноября 2011 г. . Для этого, в свою очередь, необходимо вести дискуссию о том, как преодолеть негативные последствия упадка власти и перебраться на позитивную ветку нашей перевернутой подковы. Чтобы это произошло, необходимо решить сложнейшую задачу: демократические общества должны созреть до того, чтобы делегировать больше власти тем, кто ими правит. Это невозможно, если в обществе не вырастет доверие к этим людям. Что, конечно, само по себе еще труднее. Но без этого не обойтись.

Хотя упадок власти затронул все области организованной человеческой деятельности, в некоторых сферах его последствия особенно устрашающи. Если директора и президенты корпораций теряют в способности диктовать свою волю и сохранять за собой полномочия, это не такая великая беда, как избранные руководители государств, парализованные ветократией.

На международном уровне этот паралич особенно зловещ. Глобальные проблемы множатся, а способность мирового сообщества их устранять стагнирует либо убывает. Иначе говоря, неспособность бизнесменов добиваться задуманного для нас всех несет меньшую угрозу, чем ситуация, когда главы государств и лидеры блоков и объединений обездвижены, словно Гулливеры, опутанные тысячами малых “микродержав”.

Когда вы последний раз слышали, чтобы крупная группа стран приняла какое-нибудь международное соглашение по некой острой проблеме? Лет десять назад, не меньше, а в каких-то отдельных важных аспектах период бездействия доходит до двадцати и даже тридцати лет. Неспособность европейских государств, которые по иронии судьбы уже подписали соглашения о распределенном управлении, совместно противостоять разрушительному кризису – это такое же красноречивое свидетельство паралича, как и неспособность мирового сообщества принять меры против выбросов парниковых газов, разогревающих планету. Или его неспособность остановить кровопролитие, например разразившееся в 2012 году в Сирии.

Запущенность болезни очевидна: с начала 1990-х, когда по миру распространились явления, вызванные глобализацией и революциями множества, мобильности и ментальности, необходимость в эффективном сотрудничестве на уровне государств резко возросла. Но возможности человечества не успевают за этими новыми потребностями. Важные многосторонние переговоры проваливаются, сроки упускаются, финансовые договоренности и обещания не уважаются, работа глохнет. Коллективная международная активность не достигла того уровня, который предлагался, а главное – того, который был необходим {373}.

Эти провалы не только изобличают хронический дефицит согласия между державами; по сути дела, это очередная яркая манифестация упадка власти. А какое отношение имеет ко всему этому утрата доверия? Неспособность политических лидеров успешно сотрудничать с соседями по планете связана с их шатким положением в своих странах. Правительства, не пользующиеся особым (или никаким) доверием, не могут заключать международные соглашения, ведь для этого часто требуется принимать обязательства, идти на уступки, компромиссы и даже жертвы, чего народ может и не позволить. Я не говорю, что мы должны давать тем, кто нами правит, карт-бланш и неограниченные полномочия: разумеется, неподконтрольная, неподотчетная и не уравновешенная сдерживающими силами власть опасна и неприемлема. Но следует при этом понимать, что, когда общество оказывается на нисходящей ветке подковы-графика, дополнительные ограничения власти правительственных институтов идут в конечном счете во вред всем нам. Восстановление доверия необходимо, чтобы ослабить эти ограничения и перевести в ту область графика, где общество от них выигрывает. Взрывной рост и усложнение сдержек и противовесов, опутывающих правительства демократических государств, – прямое следствие утраты доверия. В иных странах убывание доверия к правительству уже стало постоянной тенденцией. Вспомним наблюдения президента Фонда Карнеги Джессики Мэтьюз, которую мы цитировали в четвертой главе, говоря о революции ментальности: “[В США] каждый, кому меньше сорока, всю жизнь живет в стране, где большинство граждан не доверяют собственному национальному правительству делать то, что, по их мнению, нужно делать” {374}.