Мойзес Наим - Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе

И почему нет? Почему Китай должен быть исключением? В большинстве стран концентрация политической власти заметно упала. В последние десятилетия мы видим небывалое число партий и фракций, успешно собирающих голоса, а действующие правительства как никогда прежде рискуют пасть, если не изменятся. Все меньше влиятельных политологов готовы, как еще в 1990-е в Азии, доказывать преимущества политической предопределенности и контролируемых переходов или пугать аудиторию, будто есть страны, недостаточно крепкие и устойчивые, чтобы вынести внезапную демократизацию {356} 356 Лучший анализ темы предложил Фарид Закир в своей книге 2003 г. The Future of Freedom: Illiberal Democracy at Home and Abroad . . В 1970-е знаменитый ученый из Гарварда Сэмюэл Хантингтон рассматривал страны, освобождающиеся от колониального гнета и претерпевающие резкие социальные перемены, и связывал размах и скорость перемен с распространением насилия, мятежей, бунтов и переворотов. “Чтобы ограничивать власть, она прежде всего должна быть, – писал Хантингтон, – и именно власть дефицитна в тех обновляющихся странах, где правительства оказались в заложниках забывших родство интеллектуалов, буйных полковников и мятежных студентов” {357} 357 Huntington. Political Order in Changing Societies, с. 8. . Сегодня подобные идеи вряд ли где найдешь, ну разве что в официальной доктрине и в официальной прессе Коммунистической партии Китая, да еще у тех комментаторов, которые боятся, что уход со сцены ближневосточных диктаторов неизбежно откроет дорогу к власти еще более репрессивным и мракобесным диктатурам. Мы знаем, что в момент перехода к демократии нацию могут сотрясать политические конвульсии, и тогда она теряет управляемость, и в публике возникает ностальгия по прежнему авторитарному порядку.

Еще одна причина приветствовать упадок власти признанных тяжеловесов – это экономическая глобализация. Мелкие компании из далеких стран забирают долю рынка у корпораций, чьи названия известны всему миру; новые бизнес-модели, придуманные новичками, нокаутируют корпоративных гигантов. В восьмой главе мы приводили замечательный пример воздействия на власть революций множества, мобильности и ментальности: как импорт моделей венчурного инвестирования из Силиконовой долины во многих странах помог разбудить предпринимательские таланты и сформировать центры бизнес-инноваций там, где прежде ничто не располагало к их возникновению. Новые транснациональные корпорации возникают в странах, откуда ни одна крупная компания не ожидала появления потенциальных конкурентов.

Конечно, перетасовки во внутренней иерархии в бизнесе идут столько, сколько существует современная модель рыночной экономики, и мы знаем, что жизнеспособность капитализма зиждется на глубинной связи между инновациями и “созидательным разрушением”. Но наблюдаемые сегодня обширные глобальные перемены еще существеннее {358} 358 Заглавие бестселлера Томаса Фридмана (Friedman) “Земля – плоская” (The World Is Flat) показывает, насколько эти перемены повсеместны: как глубоко распыление власти изменило деловой и экономический климат в мире. Фридман также красноречиво рассуждает о политических последствиях этих перемен (см. в особенности с. 371–414). . Этих перемен не произошло бы без упадка власти.

И в основе этого явления процессы, которые трудно не приветствовать: как в политике упадок власти расшатывает авторитарные режимы, так в экономике он обуздывает монополии и олигополии, обеспечивая потребителю более широкий выбор, низкие цены и достойное качество. Классическая экономическая и либеральная политическая мысль предполагают, что монополии практически никогда не бывают во благо. Даже те области, где монополия когда-то считалась неизбежной – например, водоснабжение или электроснабжение, – сейчас открываются для конкуренции. Сегодняшним молодым людям трудно представить, что было время, когда все телефонные компании в мире были монополистами, во многих случаях принадлежавшими государству и зачастую неспособными предоставлять достойное обслуживание. Но именно так и было еще совсем недавно. Ныне же на рынке телефонии свирепствует конкуренция, и ни одна компания, сколь бы крупной и богатой ни была, не может считать свое положение устойчивым, а будущее обеспеченным. Неприязнь к монополиям распространяется также на олигополии и картели. Потому-то чем эффективнее упадок власти препятствует рыночному диктату немногих крупных компаний, тем охотнее мы его приветствуем.