Ричард Овери - Сталин и Гитлер

Готовность украинцев хватать и убивать украинских евреев, когда им было предоставлено такое право, подчеркивает ту степень, до которой убийственный расизм сдерживался советскими властями. Сталинский Советский Союз позволял арестовывать, депортировать, даже убивать тех, кто был заклеймен как политический враг коммунизма. Изоляция и исключение были оставлены для тех национальностей, в преданности которых были сомнения, кто стал жертвой политической ксенофобии. Но как мультиэтническое государство, Советский Союз был формально привержен идее расовой толерантности; очевидная расовая нетолерантность германской диктатуры подчеркивалась советскими властями как особенность фашизма. После 1945 года Советский Союз игнорировал особую судьбу евреев, потому что хотел продемонстрировать мультиэтнический характер советских военных усилий. Гражданские лица, убитые в войне, характеризовались как «советские граждане многих национальностей», для того, чтобы гарантировать, что миллионы славян, убитых в период между 1941 и 1945 года, также будут признаны как объекты германской расовой ненависти 168. Многонациональная идентичность Советского народа была выкована в войне; Германская идентичность при Гитлере свелась к банальному выражению этнических различий.

В начале лета 1945 года один восемнадцатилетний немецкий солдат, недавно вернувшийся в родной город в советской зоне оккупации, был задержан Советскими службами безопасности по подозрению в антисоветском сопротивлении. Альберта Килиана отправили в спецлагерь НКВД № 1 в Мюльберге, на реке Эльбе. Находившийся под контролем НКВД лагерь представлял собой суровый «лагерь молчания», существование таких лагерей замалчивалось; изолированный от внешнего мира, без права переписки и посещений. Что отличало этот дальний форпост обширной организации ГУЛАГа, это то, что всего несколько недель назад он был немецким лагерем, в котором содержались советские пленные. Теперь на сторожевых вышках стояли солдаты НКВД, а не немецкая охрана 2.

Превращение немецкого лагеря в советский произошло почти незаметно и совершенно гладко. Те же грубые бараки с рядами деревянных кроватей, покрытых заплатанными одеялами, те же грязные уборные, та же омерзительная еда, та же рутина сизифова труда, тот же бессмысленный тяжелый физический труд. Лагерем управляли «функционеры», отобранные из самих пленных, которых отличали плотные красные нарукавные повязки, обрамленные черной каймой, на которой были изображены три большие советские звезды, вместо эмблемы Третьего рейха. Это они водили пленных из бараков на ежедневную перекличку каждый божий день в шесть утра; это они травили и избивали пленных, когда те, пошатываясь, шли на работу, которая длилась по двенадцать часов в день, все дни недели, кроме послеобеденного времени в воскресенья; это они воровали еду и грабили их личные вещи. Экспроприации производились так тщательно, что не осталось ни одних настенных или наручных часов, и пришлось выбрать одного пленного, которому доверили ходить по лагерю, выкрикивая время. Все лагерные принадлежности и оборудование были крайне изношены; каждый день по двенадцатичасовому графику давали по литру водянистого супа и 600 грамм хлеба. Очень скоро более слабые представители населения лагеря – редакторы, судьи, юристы, бюрократы и функционеры нацистской партии, дошли до полного истощения из-за голода, холода и дизентерии. Из 122 671 пленных, прошедших через лагерь, 42 889 умерли, еще 756 были расстреляны как враги советского государства 3.

Через несколько недель, как свидетельствует Килиан, советские охранники установили огромную табличку с объявлением на воротах лагеря, по-немецки и по-русски. Большими буквами наверху было написано: ПОРЯДОК, ДИСЦИПЛИНА, ЧИСТОТА. Под ними были приведены лагерные лагеря. Каждому советскому солдату и офицеру полагалось отдавать воинское приветствие. Никаких карандашей, бумаги, никаких писем домой, и никаких разговоров с женщинами в лагере; но, в первую очередь, и это в условиях полного убожества и нищеты, в отсутствии полотенец, щеток и мыла, пленные должны были содержать себя и свои кровати в чистоте и соблюдать гигиену. Килиан вспоминал, настолько точно, насколько ему позволяла его память, что по полнейшему несоответствию между официальными правилами и жалкой реальностью, между лицемерными декларациями о порядке и хаосом и насилием в лагерном сообществе, по тем попыткам выжать максимум работы из пленных, которые были слишком ослаблены, чтобы противостоять их разрушающему воздействию, советский лагерь мало отличался от того, чем он совсем недавно был.