Владимир Малявин - Китай управляемый [старый добрый менеджмент] [litres]

В любом случае не следует забывать, что в китайской среде терпение и упорный труд даже в самых неблагоприятных условиях – едва ли не высшие добродетели, и они ценятся сами по себе. Трудно, если вообще возможно, найти европейца, который способен обойти даже самого обыкновенного китайца в этом плане.

Цена на товары и услуги, заявляемая на переговорах, – всегда предмет торга для китайцев, поскольку для них это вопрос сохранения «лица». Чтобы добиться своей цели, китайские переговорщики используют весь арсенал своих приемов, но прежде всего свой главный козырь – железобетонное терпение и столь же несгибаемое упорство. Сбить цену китайского продавца помимо специально подстроенных «уступок» – задача для европейца практически невыполнимая. Торгуясь о цене, китаец до некоторой степени руководствуется и обыкновенным здравым смыслом, который подсказывает ему, что продавец всегда может снизить свою первоначальную цену, как бы ни была она низка, еще, по крайней мере, на четверть и более. Аналогичным образом китайцы, выехавшие на заработки за границу, относятся к предлагаемой им заработной плате: какова бы она ни была, они требуют поднять ее на 30-40%, не интересуясь тем, насколько их требования разумны и справедливы. Правда, чтобы торговаться на этот счет, нужно иметь какие-то «стратегические преимущества», и здесь китайцы пускают в ход свои аргументы о важности «искренней дружбы», «культурного обмена», пользы познания «китайской мудрости» и т.п.

Без сомнения, главная особенность китайской традиции заключена в том обстоятельстве, что реальность в ней воспринимается не как идея, сущность, субстанция или материя, вообще не как предмет, но как событие, нечто осуществляющееся и свершающееся. Соответственно, главный вопрос китайской мысли заключался не в том, что такое мир или человек, и даже не в том, как человек познает мир, но – каким образом человек вовлечен в мир? Ибо событие всегда предполагает наличие некой перспективы, взгляда, в которых оно опознается. Субъективное измерение настолько важно в событии, что последнее, по словам М. Мерло-Понти, вообще «не имеет места в объективном мире» [129] Морис Мерло-Понти. Феноменология восприятия. – Санкт-Петербург: Ювента, 1999, с. 520. .

Интересно, что слова, обозначающие событие в западноевропейских и русском языках, указывают на разные измерения этой реальности. В английском и романских языках слово «событие» (event, e-vent) обозначает нечто неотвратимо приближающееся и притом изливающееся в мир, превосходящее собственные пределы, взрывающееся или, говоря по-русски, про-исходящее. Подлинное событие обладает качеством внезапности, неожиданности и почти не поддается сознательному контролю. Оно всегда застигает врасплох, изумляет, даже ошеломляет. Оно путает все планы человека и награждает его новым будущим. Событие нельзя познать, как познают объекты. Его можно только принять, с ним можно «плыть» по жизни, им даже можно жить, и, наконец, ему можно и нужно доверять. При всей кажущейся внезапности события его все же никак нельзя назвать совершенно неожиданным. Человек ждет события всю жизнь.

В русском же языке слово «событие» свидетельствует о том, что в нем разные планы бытия существуют совместно, со-бытийствуют. Событие в любом случае предполагает некое взаимное соответствие свойств и сил и, следовательно, определенное изменение, превращение свойств. Это означает, что событие есть некая смычка, связь человека и мира, субъективной и объективной плоскостей бытия. В событии воплощается целостность мира. Но из этого следует и неожиданный на первый взгляд вывод: событие при всей его единичности и уникальности на самом деле обеспечивает особого рода преемственность существования, но преемственность не количественную и физическую, обладающую доступными измерению протяженностью и длительностью, но качественную: речь идет о реальности, обладающей вертикальной, не поддающейся наблюдению и измерению осью возрастания качества. Истинный смысл и оправдание события заключаются в том, что оно несет в себе «совсем Другое», открывает бесконечный ряд превращений. Событие одновременно воплощает предельную цельность бытия и его бесконечное разнообразие. В этом смысле событие есть сам мир, или, точнее, в нем и через него мир проявляет себя. Более того, событие только и делает нашу жизнь разнообразной: оно и есть подлинный источник неисчерпаемого разнообразия.