Валерий Ледяев: Власть в малом российском городе

Ими стали теории «машин роста» и «городских режимов», сумевшие преодолеть недостатки более ранних подходов, фактически снять противостояние двух школ в объяснении власти и получить признание за пределами Американского континента. Их появление ознаменовало начало нового этапа в изучении власти в городских сообществах.

Концепция машин роста была предложена американским исследователем Харви Молотчем в 1976 г. [Molotch, 1976] и впоследствии наиболее обстоятельно изложена в его совместной с Джоном Логаном монографии [Logan, Molotch, 1987]. Молотч исходил из того, что фундаментальные выводы о распределении власти следует делать на основании изучения важнейшей сферы принятия решений, на которой фокусируется политика в локальном сообществе, а именно – сферы принятия решений по экономическим проблемам. Машины роста – это коалиции местных групп интересов, играющих важнейшую роль в развитии города. Главным актором городской политики является бизнес, поскольку именно от его деятельности зависит экономический рост. К бизнесу присоединяются другие группы, непосредственно заинтересованные в эффективном использовании городского пространства: проектные организации, сервис, различные группы профессионалов. Особую роль в создании условий для роста играет рациональное (с точки зрения прибыли) использование земли, которое становится главной темой городской политики. Более других данная проблема интересует собственников земли, вступающих между собой в сложные и динамичные взаимодействия в форме конкуренции и коалиции. Эти акторы стремятся сделать землю и городское пространство товаром, имеющим максимальную стоимость. Городские политики и чиновники, как правило, также заинтересованы в стратегии роста, позволяющей им укреплять основания своей власти. Выгоду от роста могут получать и другие группы и организации (учреждения образования, культуры и досуга, профсоюзы, профессиональные сообщества, лица свободных профессий и т. д.), выступающие в роли «вспомогательных игроков». Возникающие коалиции не обязательно охватывают большинство акторов городской политики, поскольку многие из них заинтересованы не столько в товарной стоимости городской собственности, сколько в развитии ее потребительной стоимости. Последние нередко бросают вызов коалициям роста и пытаются сдерживать те или иные их проявления. Движения против роста могут быть достаточно влиятельными, особенно в богатых районах, где жители считают, что выгоды роста не компенсируют его издержек (ухудшение экологии, наплыв мигрантов, утрата символов исключительности территории). Однако в этих случаях коалициям роста может «помочь» корпоративный капитал, который обычно не интересуется местными проблемами.

Концепция машин роста стала популярной схемой исследования распределения власти в американских городах. Сохранив традиционный интерес к действиям различных акторов городской политики, она фокусировала внимание на экономической составляющей властных отношений, предложив несколько иные формы демонстрации ведущей роли городской бизнес-элиты по сравнению с классическими элитистскими подходами. А главное, доминирование машин роста в городской политике в США, обнаруженное еще в 1980-е годы, сохраняется во многих современных американских городах; поэтому тема роста продолжает оставаться центральной в дискуссиях, касающихся городской политики. Однако начиная с нулевых годов концепция машин роста стала постепенно исчезать из исследовательской практики, вытесняемая и поглощаемая теорией городских режимов, которая оказалась гибче и более адекватно объясняла многообразие структуры власти в современном городе.

Теория городских режимов, ставшая в последние десятилетия, по признанию исследователей, наиболее влиятельной теорией городской политики [Davies, Imbroscio, 2009, р. 2; Pierre, 2014, р. 864–889], также успешно объясняет, почему стратегии роста и соответствующие ей коалиции акторов являются наиболее распространенными атрибутами современной городской политической реальности, по крайней мере в США. Но она имеет ряд отличий от других теорий власти, в частности от теории машин роста. Во-первых, она допускает более широкую вариативность городских политических систем, рассматривая режим роста в качестве лишь одного из возможных режимов, хотя и признавая его формирование наиболее вероятным по сравнению с другими. Во-вторых, теория городских режимов менее «детерминистична» в плане обоснования структуры власти в городском сообществе; она отводит большую роль собственно политическим (субъективным) факторам, взаимодействию различных акторов городской политики. Если концепция машин роста исходит из того, что необходимость экономического развития территории фактически определяет повестку дня и конфигурацию основных акторов, то теория городских режимов строится вокруг анализа процессов формирования формальных и неформальных договоренностей между ними, трудностей коллективного действия, мотивов и стимулов формирования правящих коалиций.