Стэнли Бинг - Как поступил бы Макиавелли?

Убежденный в серьезности намерений мистера Кнайта, мистер Айс уступил значительную часть своих прав на означенную песню. Заседание закрыто.

Вы, быть может, решите, что для резкого, стервозного, эксцентричного государя характерно холодное презрение к узам, которые связывают нормальных людей?

Ничего подобного. Настоящий государь тратит много сил на завоевание преданности, преданности до гробовой доски. И речь идет о взаимной преданности.

Джон Диллинджер вышел из тюрьмы до срока. Отныне он был свободным человеком. Он, однако, пошел на крайний риск и, пожертвовав своим плотным графиком банковских ограблений, нашел время, чтобы вернуться в тюрьму в Индиане, где томились за решеткой дружки из его банды. Глубокой ночью, как и обещал им, он перебросил несколько больших мешков с оружием через тюремную ограду, тем самым предоставив своим дружкам возможность спешным образом покинуть их не столь гостеприимный приют. У него не было особых причин делать это. Он был свободным человеком, их же время выходить на свободу еще не пришло. Но он был предан своим людям. И в конце концов они отплатили ему за его преданность своей кровью.

Его преданность своим людям служила доказательством того, что в своем руководстве людьми он следовал заветам Макиавелли. Государям более мелкого пошиба этого часто недостает.

Преступник высочайшего класса Мартин Франкель построил огромную преступную империю путем махинаций с вовлечением страховых компаний, инвесторов и Ватикана. Мерзкий тип, спору нет. Между тем он очень хорошо относился к тем, кого высоко ценил. Когда он бежал из страны с двумя из многих женщин, находивших привлекательным этого в общем-то невзрачного, даже гадкого типа, он оставил после себя пресмешной перечень поручений (в котором пунктом первым значилось «отмыть деньги») и подожженный шкаф с уличающими документами. Если верить «Wall Street Journal», он также не пожалел времени на то, чтобы послать своему давнишнему подельщику Дэвиду Россу факс, в котором говорилось:

«Я, Марти Франкель, несколько раз использовал имя Дэвида Росса без его разрешения и ведома».

Ему не нужно было выручать поделыцика, когда у того были проблемы с законом. Это ровным счетом не давало ему никаких выгод. Но это был поступок босса, преданного своему подчиненному, который честно служил, стараясь делать свою работу качественно, пусть даже и не для всех это понятно.

В дополнение к трогательным жестам вроде того факса мистер Франкель осыпал также земными благами своих людей (по большей части красивых женщин) — тех, кто помогал ему в повседневной работе, — покупая им дома, машины, другие предметы роскоши и раздавая деньги. Перед тем как окончательно «сделать ноги», как полагают власти, он наградил своих подручных всевозможными бонусами за их труды, такими как драгоценности, наличные деньги и прочее добро из накраденного за многие годы.

Если вы видите здесь намек на то, что Макиавелли покупает преданность своих людей, то это справедливо лишь отчасти. Скажем, процентов на 90. Очевидно, расходов было бы меньше, если бы у вас был какой-нибудь другой способ заставить людей любить вас. На данный момент — давайте примем это за аксиому — другого способа у вас нет.

Я работал на многих боссов, но тех из них, кто дарил мне машины и опционы по акциям, я вспоминаю с грустью. Не так давно я был в ресторане с бывшими коллегами. Мы по-прежнему собираемся раз или два в году, чтобы припомнить старые времена, напиться, посмотреть, чего каждый из нас достиг. Между нами по-прежнему существует крепкая связь, и в большей степени благодаря тому, что все мы помним и любим руководителя нашей тусовки, оставаясь преданными ему (без всякого подтекста на сей раз). Во время нашей последней встречи мы, как и ранее, были рады пообщаться друг с другом, чему способствовали добрые воспоминания и изрядное количество выпитого джина. Вечер закончен. Я стою с парнями на улице; мы прощаемся.

— Уолт классно выглядит, — говорит Моргенстерн.

Мы все соглашаемся.

— Здорово снова оказаться в его компании, — говорит Рафферти.

С этим мы тоже согласны. Некоторое время мы стоим молча, думая о том, насколько все в бизнесе преходяще, за исключением, быть может, этого.

— У него я обзавелся своей первой машиной, — говорит Моргенстерн.