Владимир Тарасов - Управленческая элита. Как мы ее отбираем и готовим

Результат поразил участников «десанта», и они взахлеб рассказывали, как сумели достичь результата: где-то, наконец, при них покрасили, где-то при них разъяснили, где-то отгрузили, застеклили, починили, разобрали хлам, зарыли и заасфальтировали, – т. е. решили то, что годами не решалось.

Эта «практика» их окрылила и сплотила, а мне позволила отрабатывать с ними мелочи.

Подобно тому как подросток, осваивая вождение автомобиля, горит желанием скорее «порулить» и вполуха слушает про остальное, так и многие слушатели начинают скучать, когда речь идет о мелочах (о тех мелочах, из-за которых им в будущем предстоит пережить серьезные неприятности, а то и трагедию), но они хотят скорее – про «порулить».

Для того чтобы терпеливо слушали про мелочи, нужен высокий уровень доверия аудитории.

Благодаря отработке мелочей и организационным возможностям оформления раздаточных материалов образовались предпосылки для последующей подготовки инструкторов делового администрирования.

Инструктор делового администрирования – это не преподаватель, а именно инструктор, задача которого – не расширить кругозор, не рассказать о различных теориях менеджмента (хотя такое и полезно), а передать слушателям определенные навыки управления людьми.

Инструктору делового администрирования предстояло научиться двум вещам:

• проводить конкурсный отбор;

• проводить недельное обучение по общеменеджерской подготовке с ранее отобранной или предоставленной заказчиком группой.

Именно в это время у меня сложилось отчетливое понимание, что Таллиннская школа менеджеров – это не «преподавательская» школа, а «инструкторская».

И тут, как нарочно, один из моих знакомых преподавателей, наслышанный про эту экспериментальную группу, напросился провести с ней занятие. Отказать было неудобно (скорее – сложно было объяснять ему причину отказа – я опасался, что моя аудитория едва ли его примет).

Я согласился, оговорив, что приглашу его, когда такая возможность представится.

Перед тем как его пригласить, я сказал группе:

«Придет обычный преподаватель, но он кое в чем разбирается, т. е. он – специалист. А вы – руководители.

Я жду от вас, что вы будете вести себя не как слушатели с преподавателем, а как руководители со специалистом. Руководитель должен уметь использовать специалистов, вытягивать из них все знания, которые ему нужны. Если встреча с ним окажется неинтересной – это будет не его, а ваша вина, значит, вы еще не те руководители, которые умеют работать со специалистами. А с кем тогда вы умеете работать?!

Но я вам помогу технологически.

На сцене поставим кроме преподавательского по краям еще два стола. Там будут сидеть группы из вас – по три человека – и соревноваться между собой: кто может лучше задать такие вопросы, которые помогут нам с наибольшей пользой использовать специалиста-преподавателя. А потом подведем итог голосованием: какая группа лучше справилась с задачей».

Когда я рассказал преподавателю, какая технология его ожидает, он попросил отложить его занятие, «чтобы лучше подготовиться». Когда настал черед, он, что называется, «выложился» – провел занятие столь вдохновенно и увлекательно, что группам по краям сцены почти не осталось работы – похоже, он и поставил перед собой именно такую задачу.

Случился эпизод, который может показаться читателю незначительным, но для меня он оказался поучительным.

Я выступал перед всем потоком – это человек триста слушателей – и рассказывал об одном из своих экспериментов. Дойдя до середины рассказа, я вдруг случайно заметил среди сидевших в третьем ряду лицо молодой женщины – она была одной из участниц эксперимента. На момент я осекся, сделал вид, что посмотрел в какую-то бумажку, потом собрался и продолжил рассказ, параллельно припоминая все, что я до этого успел рассказать. Не приукрасил ли? Не высказался ли недостаточно уважительно о ком-нибудь или о чем-нибудь? Не перепутал ли какие-либо цифры и факты?

Я попал в очень тяжелое положение. До этого момента мне казалось, что я рассказывал все как есть. Но теперь, когда появился свидетель, я понял, что выступал в несколько ином жанре и рассказывал, по существу, легенду. Урывками перебирая в уме все рассказанное, я вроде бы не обнаружил ничего ужасного, но тем не менее дискомфорт был большой, и я его хорошо запомнил.

В перерыве я незаметно приблизился к этой особе и обнаружил, что это не «совсем» та, что участвовала в эксперименте, и скорее всего, вообще из другого города (я плоховато различаю женские лица, они для меня – словно другой расы). Гора спала у меня с плеч, но не до конца: ведь дело было не в ней, а во мне.